Потом была белая машина с мигалкой, злой, уставший врач в мятом халате, неподвижная бабушка на носилках, суетящиеся добровольные помощники и просто зеваки. До Сереги никому не было дела. Шарик в этой суматохе он упустил, мороженое растаяло и стекло между пальцев на газон. Двери «неотложки» захлопнулись, машина рванула с места и исчезла за поворотом. Кучка зевак рассыпалась, втягиваясь в водовороты толпы, и мимо него вновь потекла бесконечная людская река, страшная в своем однообразии и равнодушии. Ужас одиночества среди огромной толпы людей Серега запомнил на всю жизнь, и вот сейчас знакомое ощущение толкнуло в грудь. Одинокий человек в толпе орков – не людей и нелюдей. Чужих. Хотя вот если взять Гудрона, то какой же он чужой? Он похлеще свой, чем многие из людей, однозначно. Или вот…
– Господин! – Огромный торс орка закрыл часть звездного неба. Ну точно как тогда на демонстрации – мощная фигура милиционера, закрывшая солнце: «Мальчик! Ты потерялся?»
– Долго жить будешь, Гудрон-батыр. Только о тебе подумал.
– Я искал вас, господин. В такой толпе телохранитель нужнее всего. Затопчут, уруки косолапые, и разбирайся потом – по неосторожности или по злому умыслу.
– Бхургуш у вас большой специалист по добыванию истины, – хмыкнул Попов.
– Не поминайте вы эту тварь косоглазую всуе, – скривился Гудрон, – дался он вам.
– А ты за что его так не любишь? – поинтересовался Серега. Из толпы благодаря орку они уже выбрались. На месте дымящейся могилы вырос пологий песчаный холмик. Снаги сворачивали палатки и шатры, грузили телеги. Гвардия Мордора перестраивалась в темноте в походную колонну, и Попов с Гудроном торопились к платформе.
– За что его любить? – буркнул орк. – Он же не женщина.
– Ну, не любить, так уважать хотя бы. Он же с вашими врагами борется. Выполняет грязную работу. Строит, так сказать, новый мир. Как умеет, так и строит.
Гудрон от возмущения запыхтел, как маленький паровоз:
– Он борется?! Это мы боремся! Я, вы, Анарион, Энамир и даже вонючка Зирган. Бьемся в открытую лицом к лицу, с оружием в руках. Теряем товарищей, смыкаем ряды и бьемся дальше. Победа или смерть – вот наш выбор! А мучить безоружных и беспомощных – это удел слабых, трусливых засранцев, – махнул лапой орк.
– Гудрон-батыр, когда ваш, ладно, наш Повелитель, предложил мне стрелять в безоружных связанных пленных, я тоже ему сказал о неэтичности такого поступка. А он предложил их развязать и выдать оружие, после чего оставить со мной наедине.
– Все равно, – упрямо мотнул головой Гудрон, – может быть, я плохо понимаю замыслы Повелителя, может быть. Но меня никто не убедит, что терзать пленных врагов в подвале почетнее, чем убивать их в открытом бою. Или вы не согласны?
– Я-то как раз согласен. Повелитель думает иначе.
– Замыслы Повелителя скрыты. Никто не знает, что он думает на самом деле. Да и не наше дело – лезть в высокие материи, голова целее будет.
– Нет, не могу я тебя понять, Гудрон-батыр, – покачал головой Серега, – то ты правильный такой и благонадежный, а то спасаешь эльфийских девчонок.
– Спасаю, – отрезал орк, – но именно поэтому я правильный. И кстати, не шумите, Мелькора ради, когда в домик зайдете. Мы там эту спасенную на верхнем ярусе замаскировали.
– Когда успели? – закашлялся от неожиданности Серега.
– Анарион подсуетился, пока церемония шла. Нуменорцы на наши традиции чихать хотели, для них это дремучее суеверие. Но в данном случае их нигилизм этот вечный пригодился. Пока все у могилы были, он вернулся, ее из танка вытащил и в домик перевел. Из домика ноги сделать проще будет, чем из машины.
Сам Анарион прохаживался вдоль платформы, покрикивая на подмастерьев и похлопывая прутиком по сапогу. Тролли уже впряглись в постромки и угрюмо топтались на месте, ожидая команды. Возле правого переднего колеса платформы Зирган распекал кого-то из своих, подкрепляя для убедительности слова оплеухами. Голова разгильдяя моталась от зиргановых стараний из стороны в сторону, он пытался что-то блеять в ответ, но этим лишь распалял начальника. Гудрон заинтересовался этой экзекуцией, а к Сереге шагнул инженер, подхватывая под локоть:
