Энамир сдвинул указкой по карте черный деревянный брусочек с маленьким флажком:
– Задачей ближайших дней я вижу блокирование западных ворот гномьего царства, а затем и перевала. Пока мы этого не сделаем, об осаде эльфийской столицы нечего и думать. Поэтому, Сергей Владимирович, пока можете отдыхать. Проверьте машину, ну и так далее. Инженерный лагерь защищен и охраняется, но тем не менее – мы на войне. А потому – вы в кольчуге, телохранитель рядом, выход за пределы внешних постов запрещен.
– Понятно, – вздохнул Серега, – сижу тихонько и жду указаний.
– Именно, – улыбнулся Энамир, – путь к инженерному лагерю вам укажут.
* * *
Блокировать Западные ворота удалось только через неделю после упорных боев и больших потерь. Мимо инженерного лагеря несколько дней не иссякал поток раненых. Кто-то ковылял сам, кого-то несли. Навстречу искалеченным двигались резервы, щедро бросаемые в топку войны Энамиром.
– Там сейчас все решается, – вздохнул Гудрон, глядя на марширующие колонны, – ключевая точка. Победим у Ворот, и эльфам каюк.
– А о чем вздыхаешь? – хмыкнул Серега. – Ятаган к ножнам приржавел? Скучно?
Урук потянулся, поиграв мышцами:
– Нет, господин, увольте. Там сейчас форменная мясорубка. Пару раз в таких переделках был – больше не хочу. Тесно: ни размахнуться, ни увернуться. Бьют со всех сторон, стрелы – дождем: свои и чужие. Крови столько, что под ногами хлюпает. Скользишь, опоры нет, да еще о трупы спотыкаешься. Упал или уронили – пиши пропало, затопчут. А главное, все равны в такой свалке и ветераны, и новобранцы, и мастера меча, и зеленые новички. Не знаешь, откуда смерть прилетит, и ничего от тебя не зависит. Это не по мне.
Неожиданно орк сорвался с места и вклинился в поток раненых:
– Рубруг, старая боевая лошадь! Ты-то здесь откуда? Сядь с нами, отдохни.
Знакомый уже Попову зверообразного вида урук приобнял Гудрона правой лапой и подошел к Сереге:
– Приветствую, господин капитан.
Левая лапа Рубруга была подвешена на косынке к шее. Из-под повязки торчали дощечки самодельной шины, на ткани расплылось пятно крови, припорошенное пылью. На покрытых густой шерстью пальцах орка медленно собирались и время от времени срывались в траву рубиновые капельки крови.
– Гномий молот, – сразу ответил на невысказанный вопрос урук, – щит вдребезги, локоть в кашу, кровища… Болит, зараза, мочи нет. Через плечо в голову отдает, аж в глазах темнеет.
Гудрон отдал раненому свою фляжку, и Рубруг сделал несколько жадных глотков.
– Как там вообще?
Урук вытер здоровой рукой губы:
– Трудно. Место неудобное – холмы, речка быстрая, деревья эти дурацкие с колючими листьями. Эльфы с востока атакуют, гномы – с запада. Мы – навстречу. Чтобы снаги не трусили, командующий решил усилить каждый десяток одним уруком из гвардии. Ну, чтобы впереди шли, таранили вражеский строй. Вот в такой атаке меня и прижучили. Мы уже из мясорубки вырвались, простор образовался – есть где размахнуться. И тут – здоровенный такой гномяра, что в высоту, что в ширину одинаково. На морде – стальное забрало, доспех – митрил, не иначе, стрелы отскакивают. Молот крутит, как пушинку. Наших положил – немерено.
Рубруг отпил еще немного и отдал флягу:
– К нему уже и подходить боятся, стрелами достать пытаются. А он только смеется и орет, глухо так из-под забрала – трусите, мол, волчары, к волкодаву подходить. Ну, меня и заело. Долго мы с ним крутились. Пару раз я его ятаганом достал, но все вскользь, только искры из доспеха высек. Он мне тоже молотом вмятину провел на нагруднике, аж дыхание перехватило. Вон, видишь?
Гудрон провел пальцем по глубокой ложбине поперек вороненой кирасы урука и уважительно цокнул языком. Рубруг продолжил:
– Ну, думаю, надеяться на то, что он устанет, нельзя. На финты мои не попадается. Решил рискнуть, подставиться. На это он клюнул, как ахнул своей железякой сверху вниз, а я ему в левое колено ятаганом прошел! Может, размахнулся хорошо, может, потому, что сбоку, но вижу, как лезвие наколенник почти до половины прорубило. Ну, гномяра упал, конечно, только добить не смогли: его свои утащили. Мне бы с такой рукой тоже кисло пришлось, но ребята помогли, прикрыли. Думал еще порублюсь, остатки щита попытался стряхнуть, и сознание потерял от боли. Когда очухался, то понял, что пока отвоевался.
