Арета помахала рукой, повернулась и скрылась в наплывающей дымке. Несмотря на предупреждение, Попов отчаянно потянулся за ней, споткнулся и упал, потеряв сознание.
* * *
Происшествие с капитаном Мордора не остановило движения обоза. Никто даже не поехал проверить слова Гудрона или похоронить убитых. Очнулся Попов уже в движущейся повозке. Благодаря стараниям Гудрона и харадского ветеринара за несколько дней Серега оклемался от сотрясения мозга. Рваная рана за ухом тоже подживала.
Внешне капитан Мордора был вполне боеспособен, но внутри его терзало ощущение полной бессмысленности происходящего. Поначалу, когда каждый толчок повозки отзывался разноцветными пятнами перед глазами, голова разламывалась от боли, а желудок регулярно выворачивало наизнанку, думать было некогда. К ночи поднималась температура, и Серега спал какими-то урывками и без сновидений.
Но как только болезнь отступила, к Попову каждую ночь стала приходить Арета. Так же тихо и незаметно, как при жизни, она появлялась и во сне. Садилась напротив, подтянув колени к подбородку и обхватив их руками. Молча смотрела на Серегу, иногда улыбаясь каким-то своим мыслям, и тихо исчезала под утро. Когда в одну из ночей Арета пришла вместе с сестренками, Попов не выдержал и пожаловался Гудрону. Орк внимательно выслушал, вздохнул и признался:
– А я каждую ночь со Снежинкой разговариваю. Это от душевного неустройства, господин. Вам кажется, что вы перед Аретой виноваты, я о Снежинке беспокоюсь, как она там одна, без меня.
– Это как раз понятно, Гудрон-батыр. Чувство вины, совесть и все такое. У меня цель в жизни пропала. Там, у себя, я понимал, к чему стремлюсь, чего хочу добиться и как прожить свою жизнь. А здесь? Это не мой мир, не моя война. Зачем я вообще сейчас с тобой еду? Может, мне со Снежинкой надо было спрятаться в горах? Может, нам совсем не надо на войну, а, Гудрон? Ни мне, ни тебе?
Урук закряхтел:
– С вами в Эред-Литуи не спрятаться. Это Снежинку никто искать не будет. Пропала и пропала, кому интересно? А вот вас, господин, искать начнут очень тщательно, слишком вы нужны Повелителю. Все перевернут вверх тормашками. Следы наши вычислят, ну и так далее. Нет, господин, это плохой вариант.
Гудрон потер ладонью череп и продолжил:
– А насчет смысла жизни я так скажу – смысл жизни в самой жизни. Мы со Снежинкой много об этом говорили. Для чего создано все живое? Чтобы жить – нет другого ответа. Все наши сомнения – от конечности жизни. Мы не можем успеть везде, сделать все. Приходится стремиться к чему-то одному. А возьмите, например, эльфов. Они вечны, а потому не морочат себе голову какими-то там особенными целями в жизни. У них на все хватит времени.
Серега помотал головой:
– Погоди-ка, Гудрон. Ты предлагаешь сложить лапы и плыть по течению, что ли? Расслабиться и получить удовольствие от жизни, не заморачиваясь, зачем и для чего?
Орк улыбнулся:
– Господин, вы просто боитесь. Вас потрясла смерть несчастной девочки, и вы неосознанно примерили эту нелепую случайность на себя. Вы тоже молоды, тоже будете рисковать, и этот риск вам кажется бессмысленным.
– Конечно, – возмутился Попов, – а он что, осмысленный? Я Родину защищаю, что ли? Великая Отечественная война уруков против эльфов! Обалдеть просто.
– Ну, по крайней мере, из состояния апатии я вас вывел, – засмеялся Гудрон, – а насчет осмысленности: ваша цель – выжить и попытаться вернуться домой. Правильно?
Серега задумался:
– Правильно. Молодец, Гудрон-батыр.
– Вот и получается, что вы рискуете осмысленно. Только победа Повелителя Мордора приведет к вашему возвращению домой. Если он проиграет, его телесная оболочка будет уничтожена и ваше возвращение окажется невозможным. Более того, победители не забудут, что вы «служили Злу», как они выражаются. Отомстят обязательно. Вот и выходит, что победа Мордора – ваша победа, как ни крути.
Беседа помогла: из состояния зеленой тоски Попов впал в полное равнодушие к происходящему. Будь что будет, и пошли вы все! Хотел даже выбросить кольцо, но в последний момент пожалел – слишком красивая вещь. Обоз катился на запад по бескрайней степи, постепенно удаляясь от северной Стены. Пейзаж почти не менялся, и дни были похожи один на другой, как братья-близнецы. Кашеварить теперь было некому, и Серега с Гудроном стали столоваться у обозников, отдав в общий котел остатки прихваченной в дорогу провизии.
