– Ах вот оно что, – пришло озарение, – кольцо!
Стражи Стены теперь были далеко и Попов без опаски полез в куртку, нащупывая в кармашке горячий ободок. Осталось найти место для разговора. Уходить из лагеря не хотелось по многим причинам, и Серега решил, что вариантов лучше закрытой повозки нет.
Арета засуетилась вокруг котелка:
– Простите, господин, мясо еще не готово, но можно начать с закуски из овощей, я сейчас накрою…
– Погоди, – прервал девушку Серега, – не надо пока ничего. Пусть доваривается, а ты мне сейчас нужна для другого дела.
– Ой, господин, я не ожидала, – покраснела Арета, – можно, я быстро приведу себя в порядок?
Попов сначала не понял смысла ее слов, а потом расхохотался:
– Нет, не для этого. Другое дело.
Арета шмыгнула носом:
– Я вам совсем не нравлюсь, господин?
– Сто раз говорил – нравишься. Но сейчас речь о другом важном, секретном деле, которым мне надо заняться в повозке, и я хочу, чтобы ты внимательно смотрела вокруг. Если кто-то подойдет ближе вот этих камней, в том числе Гудрон или Снежинка, постучи по бортику. Только постучи, внутрь не заглядывай, там будет сильное колдовство, Арета. Поняла?
– Да, господин, – кивнула девушка, – а вдруг с вами что-то случится?
– Ничего не случится, для меня это колдовство безопасно. Договорились?
– Я все сделаю, господин. А как же ужин?
– Это недолго, – Серега погладил Арету по голове, – не переживай.
Убедившись, что девушка видит все подступы, Попов забрался в повозку. Задернул полог, сделал пять глубоких вдохов, стараясь преодолеть волнение, и надел кольцо с горящей надписью: «Этель».
Несколько секунд ничего не происходило, а потом прямо на кожаном пологе фургона вспыхнул знакомый экран и Попов увидел распадок с лагерем с высоты птичьего полета. По прошлому опыту Серега попытался мысленно подвигать «камерой», но ничего не вышло – показав лагерь, изображение стремительно заскользило над степью. Мелькнули овечьи отары Агыра, потом твердая, утоптанная полоса торгового тракта с какими-то повозками, затем степь стала совсем однообразной – ни людей, ни деревьев. Изображение набрало максимальную скорость, и на горизонте возникла темная полоса леса. На бреющем полете «камера» пронеслась над самыми верхушками, потом резко нырнула вниз в какие-то переходы, которые Серега не успел рассмотреть, и тут же перед ним возникло сводчатое помещение с травянисто-зелеными стенами.
Своды поддерживали странные колонны, казавшиеся живыми деревьями, то ли вязами, то ли ясенями – по ботанике у Попова всегда был твердый «трояк». Солнечный свет, словно прошедший через листву, заливал зал, играя на стенах. Пол и небольшое возвышение в одном из углов покрывал зеленый ковер цвета травы. На возвышении в кресле сидел человек средних лет в легкой зеленой тунике, прямо у его ног на низком табурете расположился юноша, чуть старше Сереги, и рядом с возвышением стояла Этель.
По «зеленым» Попов лишь скользнул взглядом, они его не интересовали. Этель же выглядела уставшей, с тенями под глазами и заострившимися чертами лица. Простое льняное платье с закрытой грудью и длинными рукавами. Девушка смотрела куда-то в угол, и Серега тихо позвал:
– Этель!
К Попову повернулись все. Глаза Этель вспыхнули неподдельной радостью, она даже сделала шаг вперед, протягивая руки, на запястьях которых вдруг неприятно звякнули два тонких блестящих браслета, соединенных тонкой цепочкой. «Кандалы, – как-то отстраненно отметил для себя Серега, – изящные, но кандалы. Прав был Майрон, не верят они ей. Из одного застенка в другой».
Взгляд мужчины в кресле был тяжелым, можно сказать, гневным. Желваки ходили по лицу, а руки крутили тонкий трехгранный стилет с серебряной рукоятью. Острие стилета то и дело указывало на Попова. Юноша смотрел на Серегу с интересом, словно изучая. Правая рука покоилась на зеленой косынке через плечо. «Ранен, – понял Попов, – наверное, давно, никаких повязок не видно, но постоянно поглаживает руку, значит, еще болит».
Обоюдное молчание продолжалось пару секунд, собеседники рассматривали друг друга. Первым заговорил мужчина:
– Так вот ты какой, – в голосе звенела едва сдерживаемая ярость, – не богатырь, прямо скажем. С виду – полный тюфяк, а каких дел натворил, мерзавец!
