– Да, да, да, – забормотал харадрим, – призраки, страшные призраки. Как переживем ночь! Всех сожрут, всех. Бежать надо! В степь бежать!
– Да не скули, – рыкнул Гудрон, – никто Стражей не видел, кроме Повелителя. А кто видел – уже никому не расскажет. Тени они или во плоти – никто не знает. Бежать – это сейчас верная смерть. На месте надо сидеть всю ночь. В круг камней они не войдут.
– Откуда знаешь? – вскинулся Агыр.
– Да ходили мы здесь, сколько раз тебе повторять? Для прохода в эльфийские леса – самая надежная база. И от погони эльфийской укрыться – лучше не надо. Поэтому слушай внимательно – сюда Стражи не войдут, но кто за каменный круг вышел – покойник. Харадрим, урук, лошадь или собака. Вот это своим расскажи. Я сейчас к обозникам пройду – им объясню. За камни – ни шагу. Что бы там ни было! Золотишко зазвенит, ребенок заплачет, на помощь звать будут – ни шагу! И выбери двух овец, привяжи за камнями. Только быстро, пока совсем не стемнело.
– Хороших овец? – дрожащим голосом спросил харадрим.
– Любых – они не мясо едят, – усмехнулся Гудрон.
Агыр кивнул и побежал к стаду, смешно переваливаясь на кривых ногах. Быстро темнело, но силуэт башни стал багровым и по-прежнему выделялся на фоне неба. Когда же темнота сгустилась до полной осязаемости, на камнях, окружавших котловину, вспыхнули стылым синим светом странные ломаные знаки. Жутью и холодом веяло от свечения, но Гудрон удовлетворенно хмыкнул:
– Работает наша защита. Порядок. Шли бы вы в повозку спать, господин. На открытом воздухе неуютно будет, даже возле костра.
– А ты как же?
– А я это уже много раз видел. Стражам ведь ночью все равно – свои или чужие, они на живое бросаются. Лучше охраны для Стены и придумать нельзя. Сейчас тут представление начнется.
– Какое?
– Да заранее неизвестно, – пожал плечами урук, – может, пугать начнут, может, на жалость или алчность давить. Лишь бы кто-нибудь за круг вышел. А может, и на овец отвлекутся. Идите спать, господин.
Но Серега уже не слушал его. Пронзительный женский крик разорвал тишину, и в промежутке между камнями Попов, несмотря на темноту, отчетливо увидел Бхургуша. В лапах орка была женщина. Бросив ее на землю, палач начал срывать с жертвы одежду, и Попов понял, что это Этель. В лапах Бхургуша появился раскаленный стержень, рдеющий во мраке, и он тут же прижал его к обнаженной женской груди. Раздалось шипение и душераздирающий крик. Гудрон схватил Серегу за руку, но необходимости в этом не было. Попов презрительно хмыкнул:
– Грубо сделано. Откуда тут Бхургуш, откуда Этель? Не верю, сказал бы Станиславский.
Видение тут же исчезло, и вместо него возникла абсолютно нагая Снежинка. Томно потянувшись, она поманила Гудрона рукой:
– Ну, что ты сидишь, как пень, клыкастенький? Такая ночь, звезды…. Иди ко мне, я соскучилась.
Урук привстал, и теперь уже Серега хотел схватить его за плечо, но орк лишь подобрал и точно бросил камень прямо в голову лже-Снежинки. Злобный вой послужил ответом на бросок, и очередной морок растворился в темноте.
– Это называется заманивать? – поинтересовался у Гудрона Попов. – Давно известный трюк достать какую-нибудь сильную эмоцию из сознания человека, и показать. Да я кино такое видел и книгу читал. Сейчас даже название вспомню… Солярис! Точно, «Солярис». Чего они такие тупые?
– Я думаю, господин, что мертвое не может быть умнее живого. С другой стороны, а что им еще было показывать? Ну, чтобы мы поверили?
Пространство между камнями вновь засветилось, и Серега увидел двух маленьких девочек. Не старше трех лет, в одинаковых льняных платьицах, они держались за руки и улыбались.
– А это кому? – удивился Гудрон. – У вас сестры были, господин?
Попов не успел ответить, как из-за его спины пискнула Арета:
– Ой, мамочки! Сестрички! А как же? Откуда?
Не трогаясь с места, девчушки вытянули ручки, и заплакали:
– Арета, Арета! Нам страшно здесь! Забери нас, Арета!
Понимая, что сейчас будет, Серега начал оборачиваться, расставляя барьером руки, но Арета ловко нырнула под ними, прорываясь к сестренкам. Попов поймал воздух и столкнулся со Снежинкой, которая попыталась ухватить девчонку за подол.
