Танец на лезвии бритвы - страница 47

Шрифт
Интервал

стр.

— Не ссы! Отобьёмся!

Мы успели сделать несколько шагов.

Храп. Горячее дыхание. Из-за автобуса вымахнула громадная тень. Глаза горят, от злобы аж хрипит — ну чисто собака Баскервилей. Я в кабину, а Вася в три хода (такого я и в цирке не видел!) оказался на кабине. Стучит.

— Ну?

— Водить умеешь? Давай заводи!

Я ему — Слезь, массу включи.

А пёс склонил голову набок — давай, сладкий, спускайся.

Мы давай кричать. Чуть не охрипли, пока механик не пришёл. Ругается.

— Блядь! — бросает бычок и хватает пса за ошейник, — Вижу, в курилке сидит бомж и жрёт курицу.

"Питаешься?" — говорю.

Ага, — говорит — и снова за лытку.

На улице моросит, а он в женском халате и сандалетах рваных. Жалко мне стало.

Ладно, ешь. И на улицу, — сказал.

Бомж кивает. Тут смотрю — газета. По названию и дате газета моя, и, значит, то, что было в неё завёрнуто — то есть курица, обгладываемая чучелом в халате тоже моя. Хотел отпиздить.

— Ну и?

Махнул рукой.

— Сказал — Пиздуй отсюда.

Дог понимающе смотрел на хозяина. Механик потащил давковолка в темноту, а мы свои тела к проходной.

— Вот же! — я с тоской подумал, как мало я погрузился в безбрежный великий океан, что зовётся русской устной речью.

— Это ещё что! Заяц полез под «Газель», а шапку — пыжиковую, новую на подножке оставил. Пёс — он ещё щенок был — прибегает — цап её и тикать. Заяц вылетел, орёт — Лови его! Агрис с Серым решили ему помочь. Загнали пса в угол. Подходят. Джек эту шапку хвать — в клочья разодрал, блядь! Так что нам ещё повезло.

Пришли в Васькину хабуню и в момент завалились спать. Бесплатный совет потомку — никогда не ложись спать с водярой внутри. Лучше подождать. Такого похмелья у меня ещё не было. Хорошо, Вася от соседа принёс «томатовки», "паточная" кончилась. Ну и пойло, «табуретовка», говорит, ещё хлеще. Но и эта — во рту, будто помидорные стебли жевал.

Зашёл сосед, без стука. Начал доказывать, что самогонка лучше крутки — я не понял — шиза у него что ли? Или свой продукт рекламировал?

Хлобыстнул стопку за компанию, посмотрел на пластмассовую лягушку:

— Во время войны я немчуре их загонял. Точно помню: ведро лягушек — восемь плиток шоколада или пара буханок хлеба. Возьмёт фриц лягву за ножки, — р-раз — пополам, голову финкой вжик, кишки в сторону, а тушку в котелок. Перчику туда, соли, укропа. Сидят, облизываются. "Гут. Зер гут". - лопочут.

В дверь поскреблись.

— Наверное, мой.

Сосед чуть приоткрыл дверь.

— Мне долго ждать?

Кот всунул мурлатую голову, жадно принюхался и стрельнул огромными, как у совы глазами. Усы встопорщились.

— Вот же падла — зельц учуял! Колбасу, даже сервелат не жрёт, а за "собачью радость" душу продаст, гад.

Кот сделал круг почёта, потеревшись о ноги — мне показалось, что он просто чистился и противно мяукнул.

— Что «мао»? А? Что "мао"?! Будто дома жрать не дают, у, паскуда!

Вася кинул сосиску. Кот нюхнул, отвернулся и тут же мгновенно съёжился, затем порскнул в сторону и забился под кровать.

— Чего он?

— Воспитание — не проси того, чего жрать не собираешься! Я его котёнком так приучил — отказался — пиздык меж ушей и порядок.

Сосед открыл дверь и кот, ловко избежав пинка, "качая маятник", вылетел в коридор.

В дверь снова поскреблись.

— А теперь кто? Кошка-бубошка? — спросил я.

Вася вздохнул и крикнул — Открыто!

Вошла женщина. На вид под сорок. И пошла чесать как помело. Говорит, выгнали из Булдурской больницы. Откачивали там её. Вот и отметила тридцатник.

Глазёнки так и бегали — с пола на стол, со стола на Васю, с Васи на соседа и меня и снова на пол.

— Как с работой? — Вася скрестил ноги.

— Оставь пару тяг, — дама протянула давно не мытые пальцы.

— Возьми. — Вася кивнул на мою пачку.

— Спасибо.

— За яд не благодарят, — сказал сосед.

— Официанткой пахала, не пошло.

— Петух тот официант, который не может из одной курицы сделать три.

Сосед прикурил и, помахав спичкой, бросил её к печке.

— Ну, Васёк, плесни на вторую. Да я пойду.

Поднял стакашек.

— Что б у тебя хуй стоял до ста лет!

Дверь захлопнулась. Донеслось гнусавое:

Приходи Маруся с гусем поебёмся и закусим.[47]

Дама впилась опухшими глазами в заветную жидкость.

— А мне? Так хуёво. А у меня эпилепсия. Вон, сердце заходится.


стр.

Похожие книги