Ивану Ивановичу приснились торговые автоматы: он был работником управления торговли и отвечал за автоматизацию.
А сон был такой.
Сидит Иван Иванович в своём родном, привычном кабинете, настроение у него весёлое: автоматов кругом полным-полно. Дверь вдруг открывается. В кабинет входит мужчина. Солидный такой и одет… Впрочем, как он одет, этого Иван Иванович не помнит. Сны тем и отличаются от кинофильмов, что в них кое-что бывает расплывчато.
— Здравствуйте, — говорит мужчина. — Будем знакомы. Я Потребитель.
— Садитесь, — отвечает Иван Иванович. — На Потребителя и работаем. К нему и прислушиваемся.
— Сегодня вы будете не прислушиваться, а слушаться, — произносит Потребитель волевым голосом гипнотизёра. — Вы отправитесь в путешествие по городу и весь день будете пользоваться только автоматами. Раз, два…
И вот уже Иван Иванович бредёт городскими улицами. День жаркий, и очень, хочется пить. Около входа в сквер стоит целая батарея автоматов с газированной водой. А рядом — старый сатуратор и за ним тётя в белом халате. Торгует тоже газированной водой.
Для того чтобы получить стакан воды, надо опустить в автомат трёхкопеечную монету. Как на грех, у Ивана Ивановича были одни пятачки.
— Разменяйте, пожалуйста, — обратился он к газировщице.
— Ты что, из автомата хочешь пить? — спросила она тоном, полным ненависти. — Менять не буду. Если хочешь, бери у меня.
— Разменяйте всё-таки, — попросил Иван Иванович.
— Сказала: бери у меня. И так план не выполняю…
— А зачем же вы здесь сидите, коли рядом автоматы?
— Как зачем? Смотрю по совместительству, чтобы стаканы не украли…
Иван Иванович вспомнил, что он может пользоваться только автоматом, и побрёл дальше. Перед взором его возник павильон «Воды — вина». Автоматы с водой были выключены, зато винные работали исправно.
Дым в павильоне стоял, как и полагается, коромыслом. Посетители нежно объяснялись друг другу в любви и в приподнятом тоне рассказывали о своих житейских подвигах.
— Почему у вас так много пьяных? — спросил Иван Иванович у работницы павильона.
— А я что? Отвечаю за них? — ответила она вопросом на вопрос. — Раньше было меньше.
— Когда это «раньше»?
— А когда автоматов не было. Тут дядя Петя торговал. Бывало, если он видел, кто-то выпил лишнее, говорил: «Нет, дорогой, я тебе больше не отпущу…»
А автомат, он человека не понимает. Сколько хочешь даёт.
Ну, это вопрос частный, — сказал Иван Иванович, — Автоматы нужны для того, чтобы быстрое и дешевле об служить потребителя…
— Какой уж там дешевле, — скептически заметила работница павильона, — Раньше дядя Петя с мензуркой стоял, а я посуду мыла. А теперь тут и заведующий сидит, и два механика но автоматам — потому они портятся часто, — и кассирша, и я же, обратно, осталась…
Иван Иванович продолжил своё путешествие и через несколько минут оказался в «Закусочной-автомате». К этому времени он хотел уже не только нить, давал знать себя и голод. Однако, чтобы утолить его, потребовалось немало времени. У автомата с бутербродами и сосисками не было почти никого, зато в кассу за жетонами стоял длиннющий хвост.
«Получается то ж на то ж, — мысленно заключил Иван Иванович. — Всё равно что к буфетчице стоять, что к кассе… С автоматами в общем не быстрее, чем без них».
Он мужественно дождался своей очереди; заветный жетон на сосиски был наконец в его руках.
Казалось бы, всё, но сосиски он получил не сразу. Опустил жетон, а долгожданное блюдо появляться но торопилось. Иван Иванович несколько раз нажал аварийную кнопку и, убедившись в том, что она не помогает, деликатно постучал по кожуху автомата. После этого задняя стенка сосисочного агрегата неожиданно открылась и перед Иваном Ивановичем возникла разгневанная физиономия человека в поварском колпаке.
— Чего стучишь, нахал?
— Мне бы сосисок и жалобную книгу…
— А на кого жаловаться хочешь? Тут автоматы… Кончилось ваше время. Это не то что раньше — на буфетчицу писать.
— Конечно, верно, — согласился Иван Иванович. — Автоматы не грубят и не обвешивают, но работают плохо.
— Такая уж техника. Сами маемся.
Кое-как закусить удалось. Конечно с помощью человека в поварском колпаке. Но тут появилась новая потребность: «Эх, покурить бы!»
