— Когда вернемся? — шепнул я вождю апачей.
— В полночь, — прозвучало в ответ.
— Да, нужно подождать, пока они обыщут местность и уснут.
Минуту Виннету молчал, потом произнес:
— Уфф! Белые часто говорят, что они гораздо лучше индейцев. Они всегда удивляются их жестокости, но ни один красный человек не поступит так, как этот койот!
Я не стал возражать моему брату, а кратко рассказал Хаммердалу и Холберсу о происшедшем.
В полночь мы тронулись к лагерю. Все предосторожности оказались напрасными — мы просто зря потеряли время, ибо сиу уже ушли.
Куда могли исчезнуть индейцы? В наспех забросанных землей кострах еще тлели угли. Мы зажгли сухие ветки, чтобы поискать следы, и при свете стало ясно, что краснокожие двинулись в прерию.
— Уфф! — изрек Виннету. — Скво из страха за детей выдала врагам, что она не одна! Она сказала огаллала, что мы придем за ней и ее сыновьями, и сиу ушли. Едем за ними.
Я был согласен со своим братом. Мы снова тронулись в путь по той же дороге, что приехали сюда накануне. Мы хорошо знали местность, поскольку еще вчера были здесь и двигались гораздо увереннее, нежели огаллала.
Остановившись на месте, где совсем недавно произошла встреча с женой вождя, мы разделились, чтобы лучше осмотреть следы. Через десять минут все снова собрались. Ни я, ни Хаммердал, ни Холберс ничего не нашли. Виннету же оказался более удачлив. Мы снова с большой осторожностью отправились по следу, который указал вождь.
Через четверть часа равнину сменили холмы. Оставив за спиной густой кустарник, мы оказались перед высоким пригорком, поросшим с одной стороны лесом. Сиу медленно двигались к вершине горы с возвышавшимися стволами разлапистых деревьев. При свете луны на фоне голого склона индейцы были хорошо видны, и мы обрадовались, заметив, что оба предводителя едут вместе, чуть отстав от процессии. Но ни женщины, ни ее сыновей не было видно, и это нас встревожило.
— Стоп! — вырвалось у меня. — Этот Фолдер собирался отправиться к какой-то яме, прежде чем покинуть лагерь! Но где она? Я думаю, об этом он сам нам расскажет. Захватим его вместе с предводителем огаллала, обогнем холм и опередим индейцев. Сейчас свернем в кусты, чтобы нас не заметили.
Виннету думал так же, но не сказал ни слова. Он молча поскакал вперед, а мы рысью погнали коней следом, петляя среди деревьев и кустов, пролетавших мимо подобно ночным птицам. Наконец мы остановились у подножия большого холма. Ружья и животные были сданы под охрану Хаммердалу и Холберсу, а мы с вождем, продираясь сквозь колючие заросли, стали осторожно взбираться наверх.
Двигались быстро, но достаточно спокойно, чтобы не сбить дыхание. Добравшись до густого леса, мы забрались на меловую скалистую стену, под которой среди камней змеилась извилистая дорога. В тот же миг уши уловили перестук конских копыт — сиу двигались совсем близко. Когда основная часть отряда прошла, показались еще двое — те, кого мы ждали. Виннету шепнул:
— Белый — твой, вождь — мой.
Осторожно выйдя из укрытия, мы бесшумно побежали следом. Через мгновение уже вскочили на крупы их коней и тотчас зажали всадникам рты. Удар по голове — и не успевшие даже удивиться седоки сползли к нам на руки.
Резко осадив коней, мы соскочили сами и спустили оглушенных на землю. Затем, развернув лассо, проделали с пленниками то же, что делают торговцы, когда приторачивают к седлам тюки и, ведя животных в поводу, спустились с холма. С момента, как мы покинули своих друзей, прошло лишь четверть часа.
Мы доставили пленников к нашей временной стоянке, но тут же покинули ее во избежание неожиданностей. Как только пленники очнулись, мы остановили лошадей, а пленников развязали. Индеец и белый сразу смекнули, что к чему — сиу молчал, а хитрый Фолдер опустился на колени. Я направил на него револьвер:
— Молитва тебе не поможет, подонок! Где яма, куда по садил, ты скво апсарока и ее детей? Если змеи хоть дотронутся до них — твоя участь решена! Это тебе говорю я, Олд Шеттерхэнд!
— Яма? Змеи? — попытался играть Фолдер.
— Не шути с огнем и веди нас к ним.
Может быть, Фолдер упрямился бы и дальше, но его бегающие глаза случайно натолкнулись на каменный взгляд вождя апачей, оказавшийся выразительнее моих слов.
