— Ага-а! — оскалясь, заорал Мономашич и с размаху метнул палицу в машущего ему руками врага. — В полон не берем! — Он склонился к луке седла, поудобнее сжимая топорище секиры, и в этот миг острый, словно шпиговальная игла, дротик ударил его в горло и, пробив бармицу шлема, вышел насквозь с противоположной стороны.
Свет померк во взоре Великого князя. Выпустив оружие, он обвис на конском боку, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь скрюченными пальцами.
— Моя, — прохрипел он, но его никто не слышал.
Не слышал он и того, как ворвавшийся в крепость Тимир-Каан, перерубив занесенную для броска руку начальника личной стражи Григория Гавраса со вторым дротиком, командует поднять его на копья, а затем бросить в огонь. Не видел, как бросают к ногам княжьего аргамака связанного Давида, как сдаются русичам гордые херсониты. Не слышал и не мог слышать, как шепчет, изнемогая от боли в проломленной грудной клетке, Григорий Гаврас: «Какая нелепость!»
* * *
Граф Тибо Шампанский удовлетворенно оглядел поле недавней схватки: несколько десятков распластанных тел радовали взгляд своей неподвижностью. Чуть в стороне, в тени деревьев, жалась кучка пленников, окруженная пешими латниками, разгоряченными только что завершившимся боем.
— Господь на нашей стороне! — Властитель Шампани улыбнулся и утер пот со лба. — Ну-ка, — он повернулся к оруженосцу, — скачи узнай, не требуется ли подмога людям де Пайена.
— Мессир, — оруженосец указал на дальний конец поля, недавно служившего ареной битвы войска Тибо Шампанского с королевским отрядом, — там скачет всадник с алой лентой на пике.
— Да, я вижу. — Граф прикрыл ладонью глаза от солнца. — Значит, и там наша победа — путь в аббатство свободен! Господь и Бернар! — закричал он, и три сотни рыцарей ответили ему слитным хором мощных восторженных голосов.
Через полчаса ликующий победитель стоял на коленях у ворот Клерво, склонив голову перед посланником Божьей справедливости для благословения. Недавний дождь, прибивший дорожную пыль, оставил после себя лужи, но граф, счастливый величием момента, не замечал ничего.
— Пусть все, кто следует за мной, — воздев руки, вещал преподобный Бернар, — нашьют на одеяние свое алые кресты наподобие этих.
Он указал на рыцарей Гуго де Пайена, стоявших за его спиной.
— Пробил час избавления от скверны! Пусть же слово Божье станет броней для вас, и лик Господень — вашим знаменем! Пусть мечи ваши, обращенные против нечисти, наполнятся силой креста Господнего. И помните: сам Отец небесный ведет нас устами святителя Иоанна. — Он сделал знак, и Гуго де Пайен поднял для всеобщего обозрения серебряный реликварий в виде человеческой головы. — Здесь хранится то, чему имя — Предвечная Мудрость, и прозвание которому — Спасение! Здесь хранится высочайший дар, оставленный человеку волею Господа нашего, знамение извечной милости его. Восстаньте и воспряньте, рыцари Божии! И да не будет на этой земле кого-либо, носящего оружие, кроме отмеченных печатью воинства Христова! Слово Истины следует перед вами, но если козни врага рода человеческого заставляют неразумных посягнуть на Истину…
— Смерть! — взревело войско. — Так хочет Бог!
— Во славу Господа да поразят клинки ваши диавола, овладевшего помыслами и телами смертных! И да спасется душа их, и да вернется прах к праху!
Гул одобрения был ответом ему, и звон оружия недвусмысленно говорил о пылком желании новых крестоносцев немедленно идти спасать души, обращая в прах бренную плоть.
На пустошь у монастырских стен вылетел одоспешенный всадник на взмыленном коне.
— Ваше сиятельство, — наездник осадил коня, — у Шантелера задержан эскорт папского легата.
— Кого?
— Легата Его Святейшества, — повторил гонец.
— Так ведите его сюда.
— Он отказывается. Говорит, что следует в Париж — к королю.
— В таком случае мое приглашение будет еще более настоятельным!
— Но его сопровождает немалый отряд папской гвардии. Они хорошо вооружены и, похоже, не собираются повиноваться.
— Никаких других вооруженных людей, кроме отмеченных знаком вот такого креста, — Тибо Шампанский указал на свой плащ, — не должно быть в моих владениях. Если они попробуют воспротивиться, пусть остаются в этой земле навечно! — для убедительности он топнул, точно прощупывая место для возможной могилы. — Мчись обратно и передай, что я не буду против, если сам легат и его свита развернутся и отправятся восвояси. Я также даю слово чести именем великого Учителя — преподобного Бернара, что не причиню ни малейшего вреда посланцу Его Святейшества, покуда он будет находиться в гостях — иного выбора нет. Спеши и передай мои слова, а мы последуем за тобой.
