— Девочка способная, но лечь с ней в постель вряд ли кому захочется, тем более Вечному Князю. Ищите грим, и хорошо бы найти оператора поинтереснее.
Вечером ко мне зашла женщина лет сорока, в джинсах и куртке, по ее голосу я определил — курит давно и много, она это тут же подтвердила:
— Я ваш директор. Я знаю, что вы не курите и не разрешаете курить в своем кабинете. Это будет единственной нашей с вами проблемой. Я курю больше двух пачек в день. Сделайте для меня исключение.
— Нет, — сказал я. — Вы будете курить перед встречей со мною и после встречи.
— Не прошло так не прошло, — ответила директриса. — Но попомните мои слова: вы закурите если не на этой картине, то на следующей.
Ее предсказание не сбылось, я не закурил и не курю до сегодняшнего дня, хотя такое воздержание не спасло от тех болезней, предпосылкой которых, по утверждению врачей, является непомерное курение.
В первой комнате перед моим кабинетом сидели помощник режиссера, девочка лет восемнадцати, и ассистентка по актерам, сорокалетняя полнеющая красавица, мечта мужчин от тридцати до пятидесяти. Судя по хорошо поставленному голосу, из неудавшихся актрис. Почти все ассистенты по актерам были из бывших актрис.
Афанасий говорил: «У режиссера в группе должна быть толстая, некрасивая, средних лет женщина, с которой не захотелось бы переспать, брошенная мужем, разведенная, без детей. У нее должно быть нерастраченное чувство заботы и служения мужчине. Но ее надо поощрять, делать подарки ко дню рождения, когда возвращаешься из-за границы. Тогда она становится незаменимой. Вся ее жизнь — это съемки и создание условий для режиссера. В перерывах между съемками она не живет, она ждет, когда режиссер запустится с картиной. Но ей, как, ревнивой жене, нельзя изменять. Ее всегда надо приглашать на картину, не делая исключений. Она, и только она». Я дал поручение Органайзеру искать такую. Она довольно быстро нашла оператора.
— Сейчас свободен оператор Будберг. Из пятерки лучших. На его картине у режиссера инфаркт. Следующая картина у него только в начале года. Он успеет снять нашу. Я показала ему наш сценарий, он готов обсудить.
Будберг зашел ко мне через несколько дней.
— Сценарий — говно, — сказал он, — но Каратистка — замечательная актриса.
— Она должна быть красивой, когда влюбится.
— Она и так красива. У нее замечательные глаза.
— У нее лошадиные зубы.
— А зачем показывать ее зубы? Надо показывать ее глаза. Но я приду на картину только после того, как вы решите свои проблемы с оператором.
В кино киногруппа — это группа наемников. Люди объединяются для одной операции — съемки картины — и уходят, как только съемки закончены. Они могут встретиться на другой картине, у другого режиссера через год или никогда уже не пересекутся, хотя и работают на одной студии. Существуют, конечно, привязанности и дружбы, но не для режиссера. Можно снимать из картины в картину любимых артистов, если они подходят для роли, но если не подходят, их заменяют на других, более подходящих в данном фильме. Оператор — более близкий и труднее заменяемый член группы, если он понимает режиссера и дополняет его.
С моим нынешним оператором мы пили пиво в Киноинституте, разминались на ринге. Разговор, который у нас состоялся, тогда казался трудным, сейчас я это делаю намного легче. Но тогда в мой кабинет вошел оператор с предложениями по съемкам натуры — улиц, по которым будут ходить будущие герои фильма, и я ему сказал:
— Картину будет снимать другой оператор. Ты пока не тянешь.
— А ты тянешь? — спросил меня оператор.
— Я тяну, — ответил я ему. — Трудно отказывать своим друзьям, но я отказываю.
— Друзьями мы никогда не были.
— Ну, приятелям, знакомым. Но я должен думать о картине.
— Можешь не объяснять. Я все понял, когда мне передали, что к тебе заходил Будберг. Режиссеры все бляди. Дают тому, кто дороже заплатит.
— Кто дороже стоит, — поправил я.
— Ладно, я уйду, — сказал оператор. — Но больше ко мне не обращайся, я с тобой никогда работать не буду.
— Будешь, — сказал я. — Когда я стану знаменитым режиссером. Будешь считать за честь, что я тебя приглашу.
