- Господин, но вы должны понять… В прошлый раз у нас забрали слишком много трудоспособных мужчин. Те, кто остались, работают медленнее… А времени было немного…
- Молчать! – рявкнул черный, - Я никому и ничего не должен! Ты знаешь, что вы должны делать, чтобы покупать свою свободу. Если вы этого не делаете, выходит, своей свободой вы не дорожите.
Вотан уже знал, что это значит: в конце концов, первые ансарры, с которыми он встретился, были рабами, используемыми Халифатом на самых тяжелых и неблагодарных работах. Насколько он знал, такими были большинство представителей их народа, за вычетом тех, кому выгоднее было дать определенную степень свободы.
- Скольких вы заберете на этот раз? – спросил Яруб обреченным тоном. Он уже потерял таким образом сына. Но бороться с Халифатом знахарь был не в силах.
- Подумаю, - отмахнулся адепт, после чего в его голосе вдруг появились какие-то гаденькие нотки:
- Впрочем, в одной претензии ты прав. Мы забрали много трудоспособных мужчин, и нам ни к чему ослаблять золотодобытчиков еще больше. Халифу и его верным служителям давно нужны свежие наложницы. А ну-ка, созови сюда всех девочек и женщин племени!
Джамиль заскрежетал зубами. Вотан знал, что у воина была молодая и красивая жена, которая наверняка заинтересует черных. Заметил его реакцию и один из солдат Халифата, предупредительно нацелив на Джамиля винтовку, но пока не торопясь стрелять.
Прочие же солдаты с энтузиазмом ринулись кнутами и пинками сгонять, как скот, перепуганных женщин. Кое-как выстроив их в шеренгу, адепт заставил их открыть лица и стал проходиться вдоль ряда, ощупывая и комментируя каждую:
- Эта уже стара… А эта страшна, как задница шайтана… А вот эта очень даже хороша. Пожалуй, оставлю ее себе. А тут у нас что? Еще не созрела, но уже видно что будет писаной красавицей. Ее тоже берем. Дальше…
Всего он отобрал четырнадцать девушек – почти треть племени. Тринадцати из них по его приказу надели колодки, соединив одной цепью, привязанной к луке седла. Четырнадцатую, отобранную лично для себя, - Нагму, - адепт посадил перед собой. Ей не придется идти пешком, но счастливой по этому поводу она явно не выглядела.
А между тем, Вотан вдруг понял, что аргументы, которыми он убеждал себя оставаться в палатке, стали казаться чем-то до отвращения мелким и неважным. Наверное, стоит пережить полное крушение идеалов, чтобы выковать в пламени личного Ада свои собственные идеалы. Наверное, он вдруг понял, что расчет и здравый смысл склоняются перед простым принципом. Не дать случиться тому, чего ты не хочешь.
А может быть, дело в том памятном разговоре с Ярубом. Вотан боялся подвести людей, которые спасли его. Боялся глупой выходкой завести их в западню, из которой нет выхода.
Но он знал, что выход есть. А значит, можно не бояться.
Не бояться и делать то, что считаешь правильным.
Из палатки Вотан вышел с открытым лицом. То еще лицо было, если честно: он никогда не принадлежал к числу тех, кто считал пиратскую повязку на глазу чем-то крутым. А учитывая, что черты лица у него были тонкие и изящные, ни капельки не брутальные, смотрелось это и вовсе не столько круто, сколько нелепо. Хотя слегка сглаживали картину раздуваемые пустынным ветром длинные темные волосы, делавшие его силуэт визуально немножко больше.
- Господа, прежде чем вы уйдете, я хотел бы задать вам один вопрос, - громко сказал он на Дозакатном языке.
Адепт бросил на него удивленный взгляд, после чего воззрился на перепуганного Яруба:
- Подлый шакал! Ты сговорился с чужаками?!
Знахарь даже не нашелся, что ответить. Казалось, ужас сковал его, как лед реку.
Но ему и не требовалось говорить.
- Теперь два вопроса, - снова подал голос Вотан, - Первый: вы полагаете, что вежливо говорить с кем-то другим, игнорируя тех, кто обращается к вам?
- Ты вздумал учить меня манерам?! – взвился черный.
- …и второй вопрос, - невозмутимо продолжал чужестранец, спокойно приближаясь к всадникам, - Интересовало ли вас когда-нибудь… как умер Лефевр?
Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. На какие-то секунды воцарилась тишина. Даже ансарры, не верившие в Лефевра и вообще Владык, не могли помыслить о том, чтобы сказать такое вслух. Что уж говорить о черных?
