— Ты?.. Быть не может! Не верю! Ты?!
Кид рухнул на колени и зарыдал.
— Это моя… вдовушка… моя…
— Ты хотел убить меня?! Но зачем?!
— Нет… нет, мой лорд… не хотел… змея моя… но не хотел…
Кид не мог связать двух слов. Колемон пояснил:
— Ваша светлость, малыш изловил змею вчера на топи и держал в мешке. Она, видимо, выползла.
— Изловил змею? — поразился Эрвин. — Какого черта она ему понадобилась?
— У нее хороший яд, ваша светлость. Нацедить яду и смазать наконечники — тремя стрелами можно медведя уложить.
— Ты поймал змею ради отравы? — Эрвин потеребил плечо парнишки.
— Да… — всхлипнул тот, — да, мой лорд…
— Верно, так все и было, — подал голос Филипп Лоуферт. — Я видел, как он ее поймал. Накинул сетку — и готово. Вот и Луис видел.
Механик подтвердил, затем двое или трое греев припомнили, что также наблюдали змеиную охоту.
— И как же она выползла из мешка?
— Мальчонка, видать, скверно завязал, — ответил Колемон. — Вы уж простите, ваша светлость. Он мелкий, глупый. По сети ходить умеет, а узлы вязать, оказывается, не обучился.
— И что же, змея выбралась из мешка и прямиком подалась в мой шатер? Не странно ли?
— Ничуть не странно, ваша светлость. Кругом было много людей, все шумели. Вдовушка напугалась, стала искать укромное место. Шатер — самое то, что надо: там тихо и темно, и прохладно. Она, небось, еще и под одеяло заползла, правда?
Эрвин признал, что так и было.
— Вот видите, ваша светлость. Змеи любят тишину.
— А что же Кид сразу не поднял тревогу, как заметил, что она сбежала?
— Так он заметил за минуту перед тем, как вы нас построили! Хотел сказать вашей светлости, да не успел. Простите его, он же мелкий еще, оттого глупый.
— Простить… — Эрвин тяжело вздохнул.
Взял Кида за подбородок, посмотрел в заплаканное лицо.
— Милорд, северный закон… — начал капитан Теобарт.
— Я знаю! — оборвал Эрвин и медленно произнес, обращаясь к Киду: — Понимаешь, малыш… По законам герцогства Ориджин, простолюдин, подвергший риску жизнь лорда, должен быть казнен. Независимо от того, случайны были его действия или преднамеренны. Спасся лорд или погиб — также не имеет значения. От этого зависит только способ казни. Понимаешь меня?
Кид тихо выговорил:
— Простите, мой лорд… я не хотел.
Воины окаменели в мертвом молчании. Джемис так и стоял в шаге впереди строя и пристально глядел на лорда. Эрвин понял, чего ждет кайр. По спине пробежала ледяная струйка. Он ждет, что сейчас я достану меч и снесу голову мальчонке. Или прикажу кому-то другому — тогда он лишний раз убедится в моей слабости. Лорд-неженка не сумел разделаться с преступником из черни…
Эрвин сказал Киду:
— Встань.
Тот поднялся, как завороженный. Кулаком вытер слезы, замер.
— В первый день на болоте я задолжал тебе, — произнес Эрвин София Джессика. Громко, чтобы слышали воины. — Я провалился, а ты вытащил меня.
Кид молчал. Это было ложью: Эрвин выбрался сам, Кид лишь помог ему сориентироваться. Джемис и ему подобные будут теперь до конца похода судачить о лорде, которого спас деревенский щенок…
— Не люблю оставаться в долгу. Считай, что теперь мы в расчете. Ступай. Никакого наказания не будет.
Кид пролепетал слова благодарности и убежал.
— Ему следует вернуться в Спот, ваша светлость? — уточнил Колемон.
— Пусть идет с нами до конца Мягких Полей. На болоте вы оба нужны мне.
— Да, ваша светлость. Я скажу ему.
Эрвин прошелся вдоль строя. По лицам кайров, как обычно, ничего нельзя было понять. На лицах греев проглядывала радость. Неунывающий парнишка нравился им, пехотинцы были довольны, что лорд его пощадил.
— На этом считаю дело решенным, — провозгласил Эрвин. — Разойтись. Часовые по местам, все прочие могут спать.
Капитан Теобарт придвинулся к нему и шепнул:
— Милорд… вы оскорбили кайра Джемиса подозрением. Вы поступите достойно, если попросите прощения.
— У Джемиса?!
— Да, милорд.
— Ни за что.
— Воля ваша, милорд.
Капитан поклонился, его жест выражал не покорность, а немую укоризну.
— Постойте. Я приношу свои извинения вам, Теобарт, за то, что не поверил вашему поручительству и усомнился в ваших бойцах. Но Джемис виноват сам. Он навлек на себя подозрения своими идиотскими выходками. Он даже не потрудился скрыть неприязнь ко мне! Кого же было заподозрить, как не его?
