Когда он опомнился, то первым делом натянул сапоги. Затем кликнул Томми:
— Приведи ко мне кайра Джемиса.
Грей тревожно покосился на клинок в руке лорда. Убежал.
Спустя минуту подошел Джемис.
— Милорд?..
— Загляните в мой шатер, кайр, и скажите, что вы об этом думаете.
Джемис глянул на меч Эрвина, вынул из ножен свой. Держа его наготове, рывком откинул полог. Вдовушка, встревоженная лордом, была настороже. Едва лунный свет хлынул в шатер, она ринулась в атаку. Мгновенно скользнула от постели ко входу, вскинула головку для удара. Свистнул меч кайра. Змеиное тело конвульсивно свернулось в кольцо, голова откатилась.
— Это вдовья лента, милорд, — сказал Джемис. — Колемон говорит, она смертельна.
— Неужели! А я-то и не знал! — прошипел Эрвин. — Меня занимает вопрос о том, как она попала в мой шатер. Что можете сказать об этом?
— Да тьма ее разберет, милорд, — буркнул Джемис. — Заползла откуда-то… Как она только вас не ужалила!
— По чистой случайности, кайр. По чистой случайности.
— Постойте-ка… — глаза Джемиса налились гневом. — Уж не подозреваете ли вы…
— Милорд! — рявкнул Эрвин.
— Милорд, вы думаете, я подкинул ее вам?! Это оскорбление, милорд! Я не…
— Мне плевать, кайр, потерпите вы или нет. Это вы оскорбляете меня, считая кромешным дураком! Думаете, тварь сама приползла в лагерь и забралась в мою постель?! Да они боятся нас, расползаются за сотню шагов!
Джемис скрипнул зубами.
— Может, и не сама. Может, кто ей и помог. По-вашему, я? Как вы смеете, милорд!
— Вы — единственный в отряде, кому не по душе моя власть.
— Единственный?.. — Джемис издал смешок.
— Ах, вот как! Не единственный, значит! Стало быть, и другие кайры не прочь угостить меня вдовушкой?!
— Нет, нет, что за бред! — выплюнул Джемис. — Кайры — люди чести! Никто из нас…
— Что происходит? — раздался голос капитана Теобарта.
Эрвин указал клинком на мертвую змею.
— Тревога, капитан. Постройте людей.
Отряд выстроился в бледных лучах луны. Все при оружии, все в напряженном недоумении. Многие обнажены по пояс — уже укладывались спать, когда тревога подняла их.
— Томми, покажи, — приказал Эрвин София Джессика.
Грей поднял концом копья и пронес вдоль строя черное змеиное тело.
— Я нашел ее в своем шатре, — отчеканил лорд, — тогда она была жива. Хочу знать, кто из вас положил ее туда.
Люди молчали. Стояли навытяжку, смотрели прямо перед собой. Холодные взгляды — тревожные и пустые. Обвинение ошарашило их, это было видно даже в тусклом свете.
— Всем невдомек? Что ж, для начала я бы поговорил с автором дохлого барсука в постели механика.
Кайр Джемис сделал шаг вперед.
— Барсук — моя работа. И колючки под седлом на ослиной спине. А мой Хэнк помочился на Луисову писанину, если уж хотите знать!
Эрвин оскалился.
— Стало быть, я не ошибся? Вы сами признаетесь!
— Я признаю, милорд, лишь то, что сделал с Луисом. Этот южный слюнтяй, этот плакса только то и делает, что лижет вам пятки, милорд! А вы позволяете. Всем, в ком есть благородство, противно смотреть на это!
— Настолько противно, что вы хотели бы видеть своим лордом другого человека? — уточнил Эрвин.
Джемис дернулся, как от пощечины.
— То был всего лишь дохлый барсук и южный простолюдин! А вы — сын моего лорда, наследник. Я принес клятву герцогу! Кто я, по-вашему?! Паскудная крыса? Отребье с большой дороги?! Я — сын графа Лиллидея, милорд! Посвящен в кайры самим герцогом во дворе замка Первой Зимы! Как вы можете…
Капитан Теобарт взмахнул рукой, оборвав его речь. Вдвинулся между Джемисом и Ориджином.
— Милорд, я поручусь жизнью за любого из кайров отряда. Я не взял бы в поход человека, в ком не был бы уверен, как в самом себе. И ваш отец не позволил бы такому человеку пойти с вами.
Эрвин пожал плечами.
— Если не кайр, значит, грей. По закону Первой Зимы, это одно и то же.
— Позвольте напомнить вам, милорд, что не все люди идут с нами от Первой Зимы. Двоих мы взяли в Споте.
Лорд нервно хохотнул.
— Проводники пошли с нами, чтобы убить меня? Не смешите!
Однако он непроизвольно взглянул в сторону охотников, что стояли в хвосте отряда. И не смог отвести глаз от Кида: парнишку била крупная дрожь. Эрвин подошел к юнцу, глянул в лицо — белое, как снег, уродливое от ужаса.
