– Она умерла от удара по голове, – продолжала Маргарет, – а там больше никого не было.
– Она могла упасть, – предположила Челси.
– Ее ударили.
– Это доказано?
– Да, но не в суде.
– А что произошло с мальчиком?
– Он был совсем ребенком, что с ним можно было сделать?
– Если бы решили, что он опасен, то его могли бы отдать в руки закона.
Маргарет выпрямила спину. Тщательно завернув сэндвич, она положила его в коробку и накрыла крышкой.
– Мой муж сказал, что мальчика нельзя обвинять за грехи его матери. Мой муж побеспокоился, чтобы его пристроили в семью из Корнера, где он и рос, пока не смог самостоятельно зарабатывать на жизнь. Затем мой муж подыскал ему работу. Он до сих пор о нем беспокоится. Оливер Плам – самый милосердный человек в городе.
С Донной чуть не случилась истерика, и даже Челси, которая не знала и половины истории, заметно побледнела.
– Не только милосердный, но и дальновидный. Насколько мне известно, Хантер очень хорошо работает.
– Он хулиган, – с ненавистью сказала Маргарет.
– Он прекрасно отремонтировал мой дом.
Маргарет поднялась:
– Вы его защищаете?
– Нет, – ответила Челси. – Я всего лишь сказала то, что знаю сама.
– Он не заслуживает хорошего отношения. Его мать была проституткой и родила убийцу. У меня есть газеты того времени, они хранятся в Историческом обществе. Там все написано. Если вам интересно, вы могли бы к нам зайти.
– Я так и сделаю.
– Мы открыты по понедельникам, вторникам и пятницам с десяти утра до часу дня, а по средам и четвергам – с двух до трех тридцати.
Челси кивнула:
– Я запомню.
Маргарет повернулась и ушла, не попрощавшись. Донна смотрела ей вслед, смотрела, пока Маргарет не отошла достаточно далеко. Затем она повернулась к Челси и впервые за долгие годы своей глухоты сказала без запинки:
– Все не так, все не так. Не верь тому, что она рассказала о Хантере. Кэти Лав упала, так показало вскрытие.
Челси взяла ее за руки:
– Ч-ш-ш-ш, не торопись.
Донна оглянулась – поблизости никого не оказалось, но на всякий случай она постаралась говорить совсем тихо:
– Он думал, что убил ее, вот почему он постоянно молчал первое время. Он боялся людей, ведь он никого не видел в своей жизни, кроме Кэти. Поначалу его мучили кошмары, и он с криком просыпался среди ночи. Я помню, как он засыпал днем на задворках школы, сжавшись в комочек. Мне было так его жалко!
Она часто думала о нем, особенно после рождения Джози. Когда она наблюдала, как ее сын играл с детьми во дворе, то представляла себе, как бы он себя чувствовал, если бы его мучили кошмары, если бы он боялся заснуть, если бы его дразнили и избегали в школе. Джози это не грозило, ведь он был Фарр, но у Хантера не было такого преимущества. У него не было вообще никаких преимуществ.
– Кто был его отец? – спросила Челси.
Донна пожала плечами.
– Разве об этом никто не знает?
Донна опять пожала плечами.
– Но сам Хантер-то знает?
Донна подозревала, что Хантер должен знать. Она даже подозревала, что ему хорошо заплатили за молчание, но не обвиняла его ни в чем. Жизнь обошлась с ним жестоко, и никакие деньги не смогли бы заменить то, чего он был лишен. Она не хотела ничего говорить Челси, ведь это были только догадки.
Донна не знала, что ей ответить, но вдруг увидела идущего к ним Мэтью.
– Посмотрите-ка, кто тут у нас сидит, – сказал он, расплываясь в покровительственной улыбке. – Вокруг вас все расцветает в этом уголке, мисс Челси. Вы выглядите очень патриотично.
– Разве? Спасибо, – сказала Челси.
– Нам не хватает в городе таких красивых женщин, как вы. Вы должны приезжать к нам чаще. – Он протянул ей коробку с ленчем: – Дай, думаю, посмотрю, не остались ли вы без ленча. Но, похоже, меня уже опередили. Я просил их приготовить что-нибудь новое, что-нибудь, знаете, вроде цыпленка гриль, но уважаемые дамы не захотели отказаться от куриных котлет. Должно быть, это не совсем обычно для вас, мисс Челси.
– Необычно? – переспросила она и, подняв брови, посмотрела на Донну.
– Я имею в виду, – поморщился он, – куриные котлеты.
– Нет, отчего же? Мне нравятся куриные котлеты, – сказала Челси и откусила от своего сэндвича, который все еще держала в руке.
