– И поэтому ты вернулся?
– Нет, я вернулся, потому что он заболел и некому было ухаживать за ним. И потому, что мой брак не удался. И потому, что разочаровался в своей работе. И соскучился по ребятам, с которыми играл здесь в баскетбол и которые не задирали носа, когда выигрывали, и не вешали его из-за проигрышей.
– А Лео был очень рад, что ты вернулся?
– Да. К тому времени он успел позабыть о наших былых спорах и разногласиях. И, поскольку Джанин со мной не было, он о ней больше не вспоминал.
Челси решила, что должна воспользоваться его неожиданной разговорчивостью, чтобы узнать о нем как можно больше.
– А из-за чего распался твой брак? – спросила она.
– Он просто сгорел дотла, вот и все. Отец был прав насчет Джанин. Ей быстро надоело выполнять обязанности жены и хозяйки. Совсем как когда-то Эмме.
– Ты любил ее?
– Да, любил. Страстно, но недолго.
Челси подумала, что этими же словами можно охарактеризовать ее непродолжительную связь с Джаддом. Возможно, и он придерживался того же мнения об их коротком бурном романе. Он был по натуре добрым, внимательным и заботливым человеком. В пользу этого говорили его беззаветная преданность старому больному Лео, его внимательное отношение к рабочим, которыми он руководил, наконец, то внимание и поддержка, которые он оказывал Хантеру. Но с женщинами ему, по-видимому, просто не везло. Джадд убрал руку со лба и попросил:
– Принеси мне, пожалуйста, таблетку аспирина.
Челси быстро прошла в ванную, достала из аптечки лекарство, наполнила стакан водой и вернулась к Джадду. Подав ему аспирин и воду, она спросила:
– Можно, я займусь обедом?
– Гретхен приготовит что-нибудь.
– Я с таким же успехом могу это сделать.
– Я плачу ей, чтобы она готовила.
– Ты платишь ей, чтобы она смотрела за Лео. А готовить все-таки придется мне.
– Я имел счастье пробовать твою стряпню…
– Так то были завтраки. Сознаюсь, что по части завтраков я не сильна. Но ведь моих обедов ты еще ни разу не отведал! Я недолго. Скоро я еще загляну к тебе! – И она вышла из комнаты, чувствуя себя намного легче и увереннее, чем прежде.
Она потратила бездну денег сначала в супермаркете Фарра, потом в булочной. Понимая, что столь безудержная щедрость с ее стороны не совсем уместна, она все же не могла остановиться. Большую часть купленных продуктов она собиралась отвезти семье Венделла.
Картерс Корнер был расположен неподалеку от больницы, в пятнадцати минутах езды от центра города. Но все, что предстало здесь перед взором Челси, разительнейшим образом отличалось от фешенебельных и даже относительно скромных кварталов Норвич Нотча. Дороги на этой рабочей окраине были замусорены и покрыты выбоинами, ветхие домишки, выстроившиеся вдоль узких улиц, выглядели по большей части неопрятно и даже убого. Стены их нуждались в окраске, крыши – в ремонте. Открытые веранды, пристроенные почти ко всем этим жалким хижинам, выглядели скорее как огороженные крылечки. На некоторых их них едва умещались два-три грубо сколоченных деревянных стула, прочие были кое-как остеклены и таким образом, согласно замыслу владельцев, превращались в дополнительные жилые помещения. В тесных дворах, среди неухоженных чахлых кустов и зарослей крапивы, стояли малолитражные автомобили, большинство из которых было едва ли не старше своих владельцев, валялись ржавые велосипеды и детские игрушки. Трава, которой кое-где чудом удалось прорасти сквозь утоптанную, твердую как асфальт почву, была выжжена дотла летним солнцем и походила теперь на беспорядочно разбросанные повсюду клочья соломы.
Но несмотря на все это, жизнь здесь била ключом, и Челси с огромным интересом оглядывалась по сторонам. Когда она неторопливо ехала вдоль фешенебельных улиц центральной части Норвич Нотча, взгляд ее радовали ухоженные особняки с просторными зелеными лужайками, дорогие автомобили, видневшиеся на подъездных дорожках, натертые воском дубовые входные двери с блестящими медными петлями и ручками, изящные ограды. Но улицы эти оказывались по большей части безлюдны, словно обитатели их навсегда покинули свои жилища. Здесь же, при такой чудовищной скученности, жизнь поневоле выплескивалась за пределы крошечных домишек, и потому во дворах и на улице было чрезвычайно людно и оживленно. Дети шумно возились близ своих или соседских жилищ, их матери развешивали выстиранное белье на веревки, протянутые от столбов веранды до ветхих заборов. Некоторые из этих женщин выглядели еще слишком юными, чтобы иметь детей, другие, напротив, казались совсем старыми и дряхлыми, однако их округлые животы красноречиво говорили о том, что сами они так не считают.
