Страница номер шесть - страница 56

Чем дольше я листал «Кулинарию», тем таинственнее представлялась мне фигура Всеволода Ивановича Терентьева.

Особенно меня привлекла страница 6. Можно сказать, начало книги.

На обратной стороне листа (с. 5) помещалось воззвание «От издательства» с призывом посылать отзывы в Госторгиздат. Собственно, первый раздел «Кулинарии», озаглавленный «Основы рационального питания», начинался лишь на 7-й странице. Страница же 6-я – между «От издательства» и «Основами» – оставалась девственно чистой.

Однако не совсем девственно.

Тем она меня и заинтересовала, что кто-то когда-то покусился на ее чистоту. Я не сомневался кто: Всеволод Иванович Терентьев, это его почерк (насколько можно судить по следам карандаша, тщательно обработанным ластиком). Лупы у меня не было, и я в помощь глазам приволок из спальни настольную лампу, кажется, разбудив Юлию.

Осветив книгу до рези в глазах, я всматривался в следы стертого текста. Судя по фактуре повреждений бумаги, страница была исписана вся – сверху донизу. Сначала я подумал, что это рецепт чего-нибудь вегетарианского – или несколько даже рецептов, потому что текст явно делился на главки, – но, разобрав слова «человеколюбие» и «интеллигентность», понял, что ошибаюсь.

Нет, не рецепт. Не рецепты.

Худо-бедно, заголовки частей поддавались прочтению. Первые два:

С третьим пришлось повозиться:

«Кредо», что характерно, а вовсе не «блюдо», как мне показалось вначале!

Прочитались и два последних:

и

Статья, вероятно. Чья-то. Терентьев переписал зачем-то.

Но почему же в «Кулинарию»?

Основательно уничтоженный текст прочтению не подлежал. Правда, ближе к концу рука стиравшего, должно быть, устала, здесь кое-что угадывалось. Букву за буквой я все-таки восстановил четыре строки.

Выписывал:

Далее, как я ни бился над этим загадочным текстом, смог восстановить лишь последние три слова:

И все.

Чтобы стереть все это, нужно потратить не две минуты – занятие трудоемкое. Я представил Всеволода Ивановича за работой: как он педантично орудует ластиком, время от времени смахивая мизинцем мелкие катышки на газету (а то и не мизинцем, а специальной кисточкой – почему бы и нет?). Уж если уничтожать, я бы эту страницу вырвал к ядреной фене, все равно нефункциональная. Никто бы и не заметил. Ну кого интересует какое-то «От издательства» на обороте листа?.. Он же, Терентьев, поступил не так, и то, как поступил он, свидетельствовало об уважительном отношении к книге.

Вошла Юлия, и я поймал себя на том, что рассуждаю в духе своих коллег-библиофилов из Общества вегетарианцев. В самом деле: справедливо ли такую пространную запись относить к жанру маргиналий? По-моему, нет. Наверное, мысль моя так бы и развивалась в схоластическом направлении, но Юлия появилась на кухне, и была она завернута в простыню, потому что имела обыкновение спать без всего, а не жарко. Я спросил ее:

– Ты знала Терентьева?

– Видела пару раз.

– Подожди. Ты же мне говорила, что вы познакомились, когда он умер... вернее, не познакомились, а...

– Бэ! – передразнила Юлия. – Ты сам-то слышишь себя? Как я могла с ним познакомиться? Я видела его на фотографиях. Зачем тебе Терентьев?

– Интересно, отчего он умер?

– Несчастный случай.

– Вот как? И что же с ним случилось?

– Понятия не имею. Никогда не интересовалась Терентьевым.

Взяла хурму. Хрум-хрум. (На столе на тарелке хурма лежала.)

– А почему ты не спишь? – спросил я Юлию, представляя, как вяжет ей рот.

– А ты?

– Да вот, изучаю.

Посмотрела на терентьевскую шестую страницу и, не проявив к ней ни малейшего интереса, сказала:

– Знаешь, я подумала, что будет правильно, если я вернусь. – И добавила: – Ненадолго.

– На Мальту?

– Наоборот, с Мальты. К Долмату.

– Чего это вдруг? Он тебя даже не разыскивает. Он, по-моему, просто забыл про тебя.

Я сам поразился простоте мысли, так внезапно меня осенившей. Взял и забыл – отчего б не забыть? Во всяком случае, это многое бы объяснило. И примирило бы меня с действительностью. Хоть как-нибудь.