На плечо Дин Гоуэра легла тяжелая рука старого революционера. Слившийся в одно целое с солнечным диском следователь вздрогнул и далеко не сразу вышел из образа трагического героя: сердце неудержимо колотится, в глазах — слезы.
— Что за бес, мать его, в тебя вселился? — язвительно поинтересовался старик.
Торопливо вытерев глаза рукавом, следователь смущенно усмехнулся.
После столь бурного всплеска фантазии переполненная печалью грудь, казалось, пошла трещинами, голова тяжелая, в ушах гудит пчелиный рой.
— А ты, видать, простуду схватил, кость собачья! — заключил старый революционер. — Глянь-ка на себя: красный, как обезьянья задница!
Повернувшись, старик извлек откуда-то с кана белую керамическую бутылку с красной этикеткой и потряс ею:
— Сейчас я тебе эту простуду вылечу. Примешь — продезинфицируешься и всю заразу изведешь. Вино — это первейшее лекарство, от тысячи хворей помогает. В свое время я четыре раза переправлялся через реку Чишуй[163] и дважды проходил через городок Маотай. Из-за малярии пришлось отстать от своих, и схоронился я в винном погребе. На улице белые бандиты[164] палят почем зря, страшно, дрожу весь. Выпью-ка, думаю, для смелости! Буль-буль-буль — осушил три чашки в один присест. И не только успокоился, но и духом воспрянул, дрожать перестал. Схватил какую-то дубину, выскочил из подвала, свалил двух беляков, взял одну из винтовок и добрался до армии Мао Цзэдуна. В те времена все пили «маотай» — и Мао Цзэдун, и Чжу Дэ, и Чжоу Эньлай, и Ван Цзясян.[165] У Мао Цзэдуна, как выпьет «маотай», в голове множество гениальных планов рождалось. От его горстки бойцов давно бы ничего не осталось, кабы не «маотай». Так что водка эта славно послужила делу китайской революции. Думаешь, с бухты-барахты она стала национальным напитком?[166] Именно в память об этом! Я всю жизнь отдал революции, и мне грех не выпить чуток «маотай». А этот сукин сын, начальник отдела Юй, норовит вместо «маотай» подсунуть мне какой-то «хунцзун лема», пропади он пропадом!
Старик налил водки в кружку с потрескавшейся эмалью и, запрокинув голову, сделал несколько добрых глотков.
— Теперь ты горло промочи. Чистая «маотай», от первой до последней капли. — Увидев в глазах Дин Гоуэра слезы, он презрительно скривился: — Робеешь, что ли, перед выпивкой? Только предатели и провокаторы пить боятся — опасаются, что, выпив, выболтают свои тайны. Разве ты предатель? Или провокатор? Нет. Чего тогда робеешь? — Он глотнул еще раз, и водка забулькала в горле. — А не будешь, так я и не обижусь! Думаешь, мне добыть немного «маотай» раз плюнуть? Зажимает меня этот троцкист, начальник отдела Юй, сил на него не хватает. Фениксу, что упал на землю, уж не подняться, и тигру на равнине с собаками не совладать!
Обволакивающий аромат водки возбудил у Дин Гоуэра желание, волной нахлынули эмоции — самое время выпить. Выхватив кружку из рук старого революционера, он приставил ее к губам, глубоко вдохнул и направил поток обжигающей жидкости прямо в желудок. Перед его взором распустилась целая череда розовых лотосов, и окружающую их дымку пронзил несущий понимание свет. Это был свет «маотай», суть «маотай». За долю секунды мир вокруг него — небо, земля, деревья, сверкающий нетронутой белизной снег на вершинах Гималаев — стал невероятно красив.
Ухмыльнувшись, старый революционер взял у него из рук кружку и налил снова. Водка с бульканьем лилась из горлышка, в ушах зазвенело, а рот наполнился слюной. Лицо старика светилось неописуемой добротой. Дин Гоуэр протянул руку и услышал свой голос:
— Дай сюда, хочу еще.
Старик ловко, как молодой, увернулся:
— Больше не дам, не просто она мне достается.
— Ну немного-то дай! — проревел следователь. — Еще хочу. Разохотил меня, а теперь жмешься?
Старик поднес кружку ко рту и жадно отхлебнул глоток. Взбешенный следователь вцепился в кружку, но старик крепко держал ее за ручку, лишь зубы царапнули по керамике и холодная водка плеснула на руку. Пока следователь с растущей яростью продолжал борьбу за кружку, ему вспомнился болевой прием: удар согнутым коленом в пах противника. Старый революционер охнул, кружка оказалась в руках следователя, и он нетерпеливо вылил в себя все, что в ней оставалось. Хотелось еще, и он стал оглядываться по сторонам в поисках бутылки. Она лежала на полу, словно павший в битве прекрасный юноша. Следователя охватило безутешное горе, будто это он случайно убил его. Вознамерившись наклониться и поднять эту белокожую бутылку с красным пояском — помочь встать этому юноше, — он, непонятно почему, рухнул на колени. А красивый молодой человек откатился в угол, к стене, где поднялся и стал быстро расти, пока не вытянулся с метр — тут и остановился. «Ага, это дух вина стоит там у стены и с усмешкой смотрит на меня — дух „маотай“». Следователь вскочил, рванулся, чтобы схватить его, и грохнулся головой об стену.
