— Нет, — сказал он. — Я их только переполошу.
Он прицелился в макушки деревьев и дал очередь.
Шишки так и посыпались на них. Но шишки не убивают.
* * *
Как только мы приняли их правила, стало ясно, что это будет игра в одни ворота: их было слишком много, а мы играли все время одним составом, и патронов у нас было в обрез. К тому же — я заранее знал, что так и получится, — нападавшие стали постепенно входить в азарт, и пули жужжали все ближе к нам, глухо стукаясь в стволы или плюхаясь на песок. Сдуру они могли и ранить — случайно, конечно, но нас было слишком мало, чтобы терять людей даже по недоразумению.
— Оставайся здесь, — сказал я Никодиму. — А ты ползи за мной.
Анна послушалась, хотя вряд ли это было ей приятно. Я подполз к Уве-Йоргену.
— Пожалуй, Рыцарь, пора заключить перемирие.
— Если ты собираешься воевать таким способом, — ответил он, не отводя взгляда от наступавших, — то лучше капитулируй сразу. Но скажу тебе откровенно: такая война не по мне.
— Я говорю не о капитуляции, а о перемирии. Нам надо решить, что делать.
— Попробуй, — согласился он нехотя. — Дипломатия — твоя стихия.
— Иди в корабль, позаботься хотя бы об ужине, — сказал я Анне. — Не бездельничай.
Это подействовало, и она не стала возражать. А я улучил миг, когда стрельба чуть ослабела, встал и пошел им навстречу, так же размахивая руками над головой, как их парламентер.
* * *
Удалось добиться перемирия на час, поскольку я втолковал им, что такие действия целиком входят в правила той войны, которую вели они. Наступавшие с облегчением прекратили палить и тут же занялись ужином. А мы сели в кружок и принялись совещаться.
— Они не отвяжутся, — сказал Уве-Йорген. — Они всерьез обеспокоены чем-то. И, значит, говорить о мирном, деловом контакте больше нельзя.
— Как бы они ни вели себя, — сказал я, — наша задача не меняется.
— Прости им, ибо не ведают, что творят, — произнес инок.
— Пусть цель и не меняется, — сказал Рыцарь, — но должны измениться средства. Ульдемир, ты еще надеешься, что Шувалов сможет чего-то добиться?
— Знать бы хоть, что с ним…
— Ладно, — сказал Уве. — В таком случае, у нас остаются еще две возможности. И ты должен попытаться использовать обе.
— Слушаем тебя.
— Твои лесные люди. Надо поднимать их и вести на город. Надо прийти к власти и показать ей, что за нами — сила.
— Ну, а вторая? — спросил я.
— Я останусь тут. Хочу все-таки разобраться, чего ради они выпустили столько патронов. А потом надо будет еще слетать за Питеком.
— Они намного сильнее. У тебя кончатся патроны, что тогда?
— Будь спокоен, — сказал Уве-Йорген, — гибнуть я не собираюсь и загорать на их Горячих песках — тоже. К тому же оставь со мной Георгия. А Иеромонах пусть летит с тобой. И девушку забери: ей тут делать будет нечего.
Мне не очень понравилось предложение Рыцаря, но, пожалуй, оно было все-таки самым разумным. Конечно, мы могли уйти все. Но тогда так и осталось бы неизвестным, что же столь важное для властей скрывалось здесь.
— А потом? — спросил я. — Когда ты выяснишь, что здесь кроется — или когда тебя заставят уйти отсюда?
Уве-Йорген подумал.
— Тогда заберем Питека и постараемся присоединиться к вам, — ответил он наконец. — Да и обстановка подскажет…
— Пусть будет так, — согласился я.
— И еще одно. Мы вступаем в войну. На войне иногда убивают.
— Тут, кажется, нет.
— Пока нет. Но в цель иногда попадаешь, даже не желая. Шальные пули… И если мы двое так и не сможем присоединиться к вам, не забывай при всем твоем широкодушии и любви к малым сим: время уходит, а Гибкая Рука не из тех, кто медлит выполнять приказ.
— Это как-никак мой приказ, — сказал я. — Так что не забуду.
Мы с Никодимом и Анной втроем кое-как втиснулись в малый катер, чтобы долететь до леса. Большой оставили Уве-Йоргену. На прощанье я сказал ему:
— Надеюсь, ты будешь действовать, как достойный представитель высокой цивилизации.
— Не беспокойся, капитан, — сказал он, — и не спрашивай.
Но я не был спокоен. Я знал, что есть вещи, которые Уве-Йорген умеет делать лучше, чем я, но всей душой надеялся, что ему не придется пустить в ход все его умение.
