Степан Рулев - страница 8

Шрифт
Интервал

стр.

— Ты не устала сегодня, Плакса? — спросила ее подруга.

— Нет, Саша, — отвечала странная девушка. — Я люблю работать и думать о чем-нибудь…

Саша облокотилась на окно и долго смотрела в сад.

— Скучно, Плакса, работать и думать, — сказала она: — чем больше думаешь, тем горше станет. Горько работать в такое время.

Время было хорошее. В саду было свежо и прохладно; в аллеях белели сирени, много виднелось цветов; кричали птицы, а вдали солнце ложилось за рекой, и блестящая река точно звала освежить в ней усталое тело, плыть в ее светлых волнах, пока кровь не потечет быстрее в одеревеневших от утомления членах. После сидячей работы в жаркой комнате неудержимо тянуло на вольный, здоровый воздух; молодые силы просили движения.

— До смерти скучно думать, — повторила Саша, опять принимаясь за шитье. — Тебе не хотелось бы иногда умереть, Плакса?..

— Нет… не знаю, сестрица… Я видела, как умерла богатая барыня. В церкви было так чудесно — светило сверху солнце, пахло ладаном, пели так тихо и печально… Ах, сестрица, как это хорошо и печально пели, и как мне плакать хотелось от этого пения… Нет, я не хочу умереть.

— А я так хотела бы умереть, — сказала Саша.

— Нет, сестра, пожалуйста, не думай об этом, — заговорила Плакса, подняв от работы голову и с умоляющим видом смотря на Сашу. — Мне без тебя скучно будет; я все стану вспоминать, какая ты была красавица и добрая, и мне очень тяжело будет.

Вошел Рулев младший, поклонился и быстро оглянул комнату. Плакса сделала ему уродливый книксен.

— Мне сказали, что Андрей Никитич здесь, — спокойно сказал молодой человек.

— Он на балконе, — ответила ему одна из девушек.

С балкона вышел и сам Андрей Никитич, бледный молодой господин с ненормально блестящим взглядом.

— Брат! — сказал он, смутившись, и точно будто ожил и выпрямился, смотря на сильную и здоровую фигуру младшего брата.

— Здравствуй, — тихо сказал Рулев младший, крепко сжимая своей загорелой рукой худую руку брата.

— Совсем приехал сюда? — спрашивал Андрей Никитич.

— Не думаю.

— С отцом виделся и говорил?

— Говорил.

— Что же? как?

— Да он, как видно, ничего не имеет мне сказать — я ему тоже, — спокойно и не понижая голоса, ответил Рулев младший. Старший брат хотел было задуматься, но Рулев опять заговорил:

— Мы, кажется, в чужой квартире, — напомнил он.

— Нет, это свои, — ответил Андрей Никитич и рекомендовал его швеям.

— Видно, вы в магазин работаете? — спросил гость, взглянув на богатое шитье.

— В магазин, — ответила Саша, оставив работу.

— Плата, значит, должна быть не очень хорошая.

— Жить теперь можно, — тихо ответила Саша.

— Теперь только разве?

— Иногда бывает трудно: работа надоедает до того, что шить не хочется, — также тихо пояснила Саша и опять принялась за работу.

— Перестань, пожалуйста, сестрица, — перебила ее Плакса, — зачем умирать?

— А вам, Плакса, такие мысли разве не приходят в голову? — спросил Андрей Никитич.

— Нет, — сказала она. — Я люблю работать и думать, обо всем думать.

— Зачем же вас зовут Плаксой? — ласково спросил младший брат, смотря своим светлым взглядом на странную девушку.

Плакса подняла на него свои спокойные большие глаза и улыбнулась.

— Меня прежде звали Евпраксой, а одна сердитая женщина стала звать меня Плаксой, и с тех пор все так зовут, — сказала она, облокотившись на стол своей худенькой ручкой и спокойно смотря на загорелое лицо молодого человека.

— Какая же это сердитая женщина? — спросил опять Рулев младший.

— Моя прежняя хозяйка. Да, она была очень сердитая женщина, — задумчиво продолжала странная девушка. — Она все сидела в больших креслах, а муж ее все шил и шил. Я была тогда еще маленькая, и она заставляла меня нянчить ее детей и рассказывать им сказки и петь песни. Я никогда не слыхала сказок, и она заставляла меня выдумывать свои. А когда я пела, она смеялась и говорила, что я плачу. Мне было очень нехорошо у ней. Я спала там в уголке под лавками, на старых мешках, и всегда долго не могла заснуть — все думала, какие я завтра стану рассказывать сказки и петь песни.

— И вам никто не помогал там?

— Меня, кажется, любил муж хозяйкин. Он был худой такой, старый, с козырьком на глазах и все шил и кашлял. Хозяйка каждый день бранила его, и он ее очень боялся. Когда утром звонили колокола и хозяйка уходила в церковь (она часто ходила в церковь), он дарил мне картинки и учил петь песни, чтобы я не плакала, когда меня заставят петь.


стр.

Похожие книги