Он прошел уже километр. Пройдя еще с полкилометра, он услышал грохот копыт. Тот быстро нарастал, гремело повсюду — на просеках, под сенью ветвей и на тенистых тропинках. Вскоре ручей вырвался на большую поляну, и Д’Арси вышел на солнце. В тот же миг на противоположной стороне поляны появились конь с всадницей.
Он остановился, даже не пытаясь спрятаться. Конь оказался вороным, а всадница — девушкой в синей юбке и красной блузе в белую полоску. Золотой лук висел на ее правом плече, пучок стрел выглядывал поверх левого. Она была босая, с непокрытой головой, а светло-каштановые волосы, убранные назад с лица, удерживала красная лента. При виде ее лица он сразу подумал о цветке, только что раскрывшем на солнце лепестки.
Она подъехала прямо к нему и произнесла:
— Bonjour, monsieur[25]
— Bonjour, mademoiselle[26] — ответил он. — Должно быть, вы — La Pucelle du Bois Feerique[27]
Она улыбнулась, и в ее глазах заплясали крохотные искорки. Глаза были карие, того оттенка, что и волосы, а на левой щеке — симпатичная ямочка. Она только-только начинала утрачивать спелую полноту юности и вот-вот должна была стать женщиной.
— Меня зовут Жанна-Мари, — представилась она, — и я — колдунья.
— Да, я слышал, — отозвался он.
— И вам не страшно?
Он усмехнулся.
— Зачем же мне бояться доброй колдуньи? Могу понять, почему нужно бояться злой колдуньи — да. Она способна превратить меня в тритона или жабу; но добрая колдунья может превратить меня только во что-нибудь лучше того, что я есть на самом деле, и я стану лучше хуже.
Жанна-Мари рассмеялась. Потом притихла, а внимательное выражение ее лица говорило о том, что она прислушивается, хотя к чему прислушивается, он не мог себе представить. Наконец она сказала:
— Голосам ты нравишься. Я рада, поскольку мне ты тоже нравишься.
— «Голосам»? — переспросил он.
— Иосифа Благотворителя и Рахили Огненной, — пояснила она. Затем соскочила с вороного и легко приземлилась босыми ступнями на траву. — А это — Св. Герман О’Шонесси. По-моему, ему ты тоже нравишься.
Св. Герман О’Шонесси заржал. Д’Арси погладил его черную гриву.
— Приятно знать, что у тебя столько друзей, — промолвил он.
Вспомнив слова Макгроски о галлюцинациях, вызываемых недоеданием, он хорошенько присмотрелся к лицу девушки. Подобно ее телу, оно свидетельствовало о хорошем и здоровом питании этой женщины, которая если и постилась, то по меньшей мере месяц назад. Голосам требовалось найти иное объяснение.
Однако не это было задачей Д’Арси. Ему вменялось в обязанность похитить Жанну-Мари, а не вызнавать, чем она живет и что дает ей силы.
— Меня зовут Раймонд Д’Арси, и я заблудился, — продолжал он, каким-то образом умудрившись сделать так, что вторая часть фразы прозвучала не менее правдиво, чем первая. — Но даже если бы я не заблудился, большой разницы не было бы — потому что я все равно никуда не могу пойти. Прошлой ночью, когда я ждал воздушный дилижанс до Мольера, меня оглушили и ограбили, а очнувшись, я обнаружил, что лежу на поляне в этом лесу.
Это придумал Смит-Колгоз, который настаивал на том, что подобный штамп вызовет у крестьянской девушки вроде Жанны-Мари меньшую охоту расспрашивать, чем оригинальная ложь. Судя по всему, он не ошибся — она даже не попробовала потрогать шишку на голове у Д’Арси, которую «организовал» ему пилот, доставивший его в лес. С другой стороны, похоже, ее чрезмерно заинтересовало лицо Д’Арси. Она буквально не сводила с него глаз. Откуда же ему было знать, что его лицо удивительно похоже на лицо Иосифа Благотворителя — во всяком случае так казалось Жанне-Мари, — а также что в эту самую минуту Рахиль Огненная говорит: «Безусловно, он кажется приятным молодым человеком, дитя, — отчего бы тебе не помочь ему?»
Жанне-Мари не потребовалось повторять это.
— Пойдемте, Раймонд, — сказала она, — я приготовлю вам что-нибудь поесть у себя дома. Тут совсем недалеко.
Она двинулась вдоль ручья, ведя на поводке Св. Германа О’Шонесси. Д’Арси шел рядом.
— У меня очень красивый дом, подожди, вот увидишь, — промолвила она. — Кое-кто назвал бы его пещерой, однако они удивились бы, оказавшись в нем. Конечно, — добавила она. — Я еще ни разу никого туда не приглашала.
