Он воспользовался тем преимуществом, что они идут совсем рядом, и внимательно осмотрел лук. За исключением того, что тот был из какого-то странного сплава, который Д’Арси не сумел определить, и от попыток всматриваться в который рябило в глазах, Ничего узнать ему не удалось. Внимательное изучение стрел дало ему и того меньше. Виднелись только зазубрины у концов древка да серебристые хохолки на них, и у него почему-то сложилось впечатление, что он и того не видел.
Ему хотелось расспросить ее о необычном оружии, но он решил отложить это на потом.
Уже некоторое время земля по сторонам ручья, за вычетом заросших цветами террас вдоль границы воды, поднималась. Вскоре появились заросшие деревьями гряды холмов, чьи склоны становились все более обрывистыми. Когда наконец девушка, Д’Арси и Св. Герман О’Шонесси оказались напротив пещеры, Д’Арси даже не понял, что она здесь есть. Деревья к этому времени уступили место зарослям, похожим на виноградные лозы, и только когда Жанна-Мари раздвинула этот природный занавес, он увидел отверстие. Она раздвинула другой занавес, и Д’Арси увидел пещеру-стойло для Св. Германа О’Шонесси. Пол был устлан сеном, и он заметил ясли, из которых ел и пил конь. Тут даже был свет, позволяющий видеть, испускаемый бессменной встроенной в стену лампой с розовым абажуром.
Она оставила Германа на террасе пастись — он такой домосед, объяснила она, что она даже не привязывает его, только ночью — и проводила Д’Арси в свой дом-пещеру. Увидев, что внутри, он изумился. Четыре комнаты и маленькая кладовая — по крайней мере, он решил, что это дверь в кладовую, хотя та больше походила на стенной шкаф — и каждая комната была полностью меблирована. Стены и потолки были сделаны из тщательно обструганного и отшлифованного естественного дерева; плиточные полы устланы ковриками. Освещение было самопод-держивающимся, у каждого электрического устройства — собственный самообеспечивающийся двигатель. Вода поступала в дом из ручья по трубам, нагнетаемая сжатым воздухом.
Жанна-Мари усадила его за кухонный стол и поджарила яичницу с беконом. Яйца она достала из маленького холодильника, смахивающего на сундук с приданым, а когда бекон зашипел на сковороде, сварила кофе. Когда Д’Арси поел, она выпила с ним за компанию чашечку, а когда он спросил ее, как такой девушке удалось превратить обычную пещеру в дом, больше подходящий для принцессы, с улыбкой ответила:
— Не могу рассказать — это секрет. — И добавила, удивляясь: — Вам бы не хотелось жить здесь со мною?
Он постарался не вылупить глаза, но это ему не вполне удалось. Да нет же, подумалось ему, она не может быть такой наивной. Ему казалось чуть ли не бесстыдством воспользоваться этим преимуществом.
— А что думают по этому поводу голоса? — осведомился он.
— О, они полностью за! Я могу устроить вам спальное место на софе. Она достаточно велика, и я уверена, что вам будет на ней удобно. К тому же мне думается… Сошью-ка я вам пижаму, брюки и несколько рубашек. Хотите еще чашечку кофе?
— Спасибо, — еле слышно ответил Д’Арси.
Жить с Жанной-Мари в Le Bois Feerique, вскоре обнаружил он, было все равно, что вновь стать немного ребенком, и жить — взаправду жить — в одном из выдуманных миров, изобретенных умом девяти или десятилетнего дитяти.
Жанна-Мари задолго до его прихода напридумывала разнообразных игр для своего развлечения и теперь внесла в правила необходимые изменения, чтобы можно было играть вдвоем. Втроем, если считать Св. Германа О’Шонесси, ибо он был незаменим в большей их части. Помимо игр, они устаивали пикники на идиллических полянах и подолгу лениво, бесцельно гуляли по лесистым холмам. Утро неизменно начиналось в семь, и склоны холмов столь же неизменно бывали покрыты перламутровой росой; и по крайней мере в небесном раю Жанны-Мари все было благополучно и мирно.
Вечера они проводили сидя у нижнего края завесы из лиан, закрывающей вход в дом-пещеру, рассматривали звезды и время от времени высказывались по поводу разных событий минувшего дня. Среди звезд, на которые они смотрели, одни были планетами — у
