Старец Сергий умел давать каждому такие советы, которые в
точности подходили к его личности, его состоянию, положению, ситуации. Отцу Сергию
было открыто сердце каждого, и он видел далеко за пределами того, что
произносилось во время исповеди; его советы были порой неожиданными для того,
кто их слышал: они относились к мыслям или поступкам, о которых
исповедовавшийся не рассказывал, или к состояниям и склонностям, неведомым
самому человеку. Но рано или поздно истинность его советов обнаруживалась, и
оказывалось, что каждому они четко указывали волю Божию. Отец Сергий, когда
давал советы, не сыпал словами. Его речь всегда была сдержанной. Он не расточал
праздных, бесполезных слов. Все, что он произносил, было необходимым,
существенным. Каждое из произносимых им слов было исполнено тепла и силы.
Воистину его действие заключалось не в убедительных словах человеческой
мудрости, но в явлении духа и силы (1Кор. 2:4). И поэтому тот, кто его слышал,
преображался и оказывался во власти благодати, которая и помогала ему достичь
этого преображения.
Это были поистине старческие качества, и благодаря им его
считали старцем далеко за пределами Франции наиболее выдающиеся духовные люди
нашего времени, такие, как архимандрит Софроний, с которым его всегда связывала
крепкая дружба, отец Иустин (Попович) или афонские старцы: отец Ефрем
Катунакский, отец Харалампий и отец Паисий. Однако учеников у него было очень
немного. Это объясняется прежде всего его великим смирением, из-за которого он
всегда отвергал роль не только «руководителя» или наставника, но даже духовного
отца, будучи и в этом послушным заповеди Христа: А вы не называйтесь учителями,
ибо один у вас Учитель – Христос, все же вы – братья; и отцом себе не называйте
никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь
наставниками, ибо один у вас Наставник – Христос (Мф. 23:8-10). Само это
смирение в сочетании с глубоким благоговением перед духовной реальностью и с
обостренным чувством сокровенного заставляло его избегать рассуждений и
поучений на духовные темы, и часто он сам уводил разговор в сторону, рассуждая
о вещах житейских. Он любил повторять, что духовная жизнь и состоит в том,
чтобы быть, а не в том, чтобы говорить, подчеркивая опасность того, чтобы
говорить о чем-то, чем сам не являешься, и словами низвести сокровенное до
поверхностного. По этой причине отец Сергий никогда не произносил проповедей.
Иногда только он ограничивался тем, что по издавна сложившейся монашеской
традиции зачитывал какой-нибудь святоотеческий текст.
Чтобы он принял кого-то в свои духовные чада, следовало
просить его настойчиво, многократно, следовало буквально не давать ему покоя,
так как он постоянно избегал этого, считая себя недостойным звания отца. Но
если он все-таки принимал вас, то брал на поруки полностью, принимая на себя и
перенося лично ваши немощи и ваши трудности, страдая из-за них, молясь о вас
день и ночь, незримо присутствуя рядом с вами, поддерживая вас во всех ваших
испытаниях и в каждом из ваших усилий. Вы становились как бы одной из частей
его тела, плотью от плоти.
Многие духовные чада отца Сергия, страдавшие тяжелейшими
духовными или психическими недугами, смогли избавиться от них после того, как
он соприсутствовал им в этом внутреннем мраке. Так, в частности, известно, что
он сыграл решающую роль в судьбе отца Григория Круга, который жил рядом с ним
на протяжении более двадцати лет, и каких духовных высот достиг тот, успешно
преодолев, благодаря постоянной помощи со стороны отца Сергия, тяжелейшие
испытания.
Это постоянное присутствие отца Сергия рядом со своими
духовными чадами не было вместе с тем подавляющим. Посвящая себя каждому
целиком, он тем не менее оставался очень корректным, не забывая, что является
отцом лишь по образу Отца Небесного, от Которого происходит всякое отцовство,
постоянно отходя в тень, как раб перед хозяином, буквально воплощая в жизни
слова Иоанна Крестителя: Ему должно расти, а мне умаляться (Ин. 3:30). Отец
Сергий, уподобляясь Богу в своем уважении к человеческой свободе, никогда не
навязывал ни себя, ни чего бы то ни было. Тот, кто находился под его духовным
покровительством, научался свободе чад Божиих. Это ученичество было одним из
самых трудных, и поэтому многие предпочитали его наставничеству – сдержанному и
верящему в свободу воли каждого и в силу благодати – более жесткое духовное
руководство со стороны других священников.
