Прошел всего месяц с начала осеннего семестра, когда приходящий старшеклассник Стеттсон подхватил дифтерит, и ректор очень рассердился. Он ограничил своим приказом разрешенную территорию (следы инфекции вели на близлежащую ферму), префекты должны были нещадно пороть всех нарушителей границ, и обещал, что лично будет следить за этим. Стеттсона, который лежал в карантине дома у матери, проклинали всеми возможными словами за то, что он понизил средний показатель уровня здоровья в школе. Об этом ректор заявил в гимнастическом зале после молитвы. Затем он написал около двухсот писем взволнованным родителям и опекунам и вернул школу в обычное русло. Волнение улеглось, но однажды вечером к двери ректора подъехала коляска, и ректор исчез, оставив все под ответственность мистера Кинга – старшего преподавателя. Ректор часто уезжал в город, где он, по глубокому убеждению всей школы, подкупал чиновников для быстрого рассмотрения экзаменационных бумаг о зачислении в армию. Но на этот раз его отсутствие затянулось.
– Вот продувная бестия! – сказал Сталки своей компании, сидя в комнате одним пасмурным днем. – Наверное, перебрал, а они его там упекли под фальшивым именем.
– За что? – весело подключился Жук к наговору.
– Сорок шиллингов или месяц за то, что лягнул вышибалу в Павильоне[98]. Бейтс всегда устраивает кутеж в городе. Хорошо бы, конечно, чтобы он вернулся. Меня уже тошнит от «бичей и скорпионов»[99] Кинга, лекций о духе частной школы... Ах, ах!.. и пользе знаний!
– «Тупая жестокость средних классов... чтение единственно ради отметок. Ни одного знающего ученика в школе», – цитировал Мактурк, пытаясь задумчиво пробурить отверстия в облицовке камина горячей кочергой.
– Что-то мы мрачно проводим день. Да и душно. Пойдем выйдем покурить. Вот и угощение. – Сталки вытянул руку, держа длинную индийскую сигару. – Стянул у своего папаши в прошлые выходные. Но мне что-то страшновато, она здоровенная, больше трубки. Будем курить ее постепенно. По кругу, как вы? Пойдем спрячемся за старой бороной по дороге на Обезьянью ферму.
– Туда нельзя. Ограничили выход за территорию. Кроме того, нас точно стошнит. – Жук критически понюхал сигару. – Обычный Зловонный Вонючкодор.
– Тебя, может, и да. А меня нет. Что скажешь, Турок?
– Да можно, наверное.
– Тогда надевай шапку. Два против одного. Жук, пошли!
В коридоре у доски объявлений они увидели группу мальчишек: с ними был и коротышка Фокси – школьный сержант.
– Новые ограничения, что ли? – сказал Сталки. – Привет, Фоксибус, вы по кому это в трауре?
Рука Фокси была обвязана широкой черной лентой.
– Он служил в моем старом полку, – сказал Фокси, показав головой на доску объявлений, где между списками учеников была кнопками приколота вырезка из газеты.
– Черт побери! – вымолвил Сталки, читая вырезку. – Это же старый добрый Дункан... Дункан – Толстый Кабан... погиб, выполняя свой долг под каким-то Коталом. «Отважно ведя в бой своих солдат». Ну, естественно. «Его тело вернули...» Это хорошо. Они же иногда разрубают их на части, правда, Фокси?
– Ужасно, – коротко ответил сержант.
– Бедный старый Кабан! Я был малявкой, когда он ушел. Какой же он по счету получается, Фокси?
– Мистер Дункан – уже девятый. А когда пришел сюда, был не старше вот этого клопа Грея. Мой старый полк. Да, теперь их девять, мистер Коркран.
Мальчишки быстро удалились на дождливый двор.
– Интересно, что чувствуешь... когда тебя застрелят или что-нибудь в этом роде, – сказал Сталки, когда они шли по лужам аллеи. – Где это случилось, Жук?
– Да где-то в Индии. У нас всегда там беспорядки. Послушай, Сталки, что хорошего торчать под телегой и блевать? Мы страшно замерзнем. Мы все промокнем, и нас точно поймают.
– Замолчи! Хоть когда-нибудь дядя Сталки втравлял вас в неприятности? – Как и многие лидеры, Сталки не помнил прошлых поражений. Они пролезли сквозь мокрую живую изгородь, прошли по влажным кочкам и уселись на покрытую ржавчиной борону. Сигара тлела, разбрасывая селитру. Они курили ее осторожно, передавали по кругу, зажав между указательным и большим пальцем.
