Такая точка зрения невежественна. В результате выпуска этой техники училась не только армия. Более важным являлось то, что в процессе ее изготовления шло становление самой промышленности, овладение ею практическим опытом производства. Ученые, конструкторы, инженеры, технологи, руководители предприятий, мастера и квалифицированные рабочие учились танко- и самолетостроению.
Без такой реальной учебы создать к большой войне современную промышленность было невозможно. Без нее страна никогда не обрела бы мощь, сокрушившую Германию вместе со всем ее европейским промышленным потенциалом.
И это еще не все. Реальное производство военной техники влекло за собой необходимость организации целого комплекса отраслей народного хозяйства: горнодобывающей, металлургической, нефтяной, химической, приборостроительной и многих других, без чего страна не смогла бы в будущем вести реальную войну. Впрочем, именно эти танки и самолеты разгромили японцев на Хасане и Халхин-Голе, взломали линию Маннергейма и советизировали часть Польши и Румынии.
Задачи, которые осуществлял Сталин, являлись предельно актуальными, и при их решении золотой счет шел далее не за человеческие головы, он оплачивал право на существование всего населения страны.
Но вернемся к коллективизации. Советская историография хрущевских времен до примитивизма просто объясняла ее сложности. Суть полудетского лепета историков сводилась к тому, что, мол, Сталин форсировал коллективизацию, а затем, чтобы снять с себя ответственность за ее «перегибы», написал статью «Головокружение от успехов». Кто совершил эти перегибы? – осталось вне обложек учебников.
Конечно, все обстояло не столь банально. Великая крестьянская революция сверху, грозившая перерасти в гражданскую войну, совершалась не стихийно. У нее были свои маршалы и генералы, свои офицеры и рядовые, свои штабы и планы. Дело не было пущено на самотек. Помимо всесоюзного Наркомата земледелия, образованного 12 июля 1929 года, 5 декабря был создан штаб – Комиссия по коллективизации. В нее вошли Каминский, Клименко, Рыскулов, Яковлев и другие. На местах вопросами коллективизации занимались Андреев в Северо-Кавказском крае, Бауман в Московской области, Варейкис в Центрально-Черноземной области, Косиор на Украине, Хатаевич в Средне-Волжском крае, Шеболдаев в Нижне-Волжском крае, Эйхе в Сибири.
Для руководства процессом коллективизации был создан Народный комиссариат земледелия, который возглавил Яковлев. Яков Аркадьевич, имевший, естественно, настоящую фамилию Эпштейн, был сыном учителя. Он учился в Петроградском политехническом институте, который не окончил. С 1926 года он являлся заместителем наркома Рабоче-крестьянской инспекции. Но его назначению на пост наркома земледелия способствовало то, что еще с 1923 года он был редактором «Крестьянской газеты» и «Бедноты» и поэтому был в курсе проблем деревни. Именно он задавал тон в практике и методах осуществления коллективизации.
Нет, реформирование сельского хозяйства не шло «без руля и без ветрил». Оно не было пущено на самотек. Однако революционное преобразование деревни, означавшее не только изменение права собственности, но и ломку психологических понятий, взглядов людей, не могло не встретить противоборства. Сопротивление политике коллективизации в первую очередь проявили люди, владевшие достаточным количеством земли, но обладавшие лишь примитивными средствами ее обработки.
В деревне, имевшей возможность повысить производительность труда, они эксплуатировали односельчан, но еще большую выгоду они получали, отпуская им голодной весной зерно в долг, под процент. Под возврат, с грабительской прибылью, от нового урожая. Говоря современным сленгом, в этом и заключался их бизнес. Однако производство хлеба от этой ростовщической деятельности в стране не увеличивалось.
Эти деревенские «капиталисты» и составляли основной слой кулачества. К ним примыкали менее зажиточные жители деревни, называемые «середняками». В процессе коллективизации и тем, и другим было что терять. И не желавшие расстаться с почти врожденной страстью к собственности, они воспротивились начавшимся преобразованиям.
