Словно откликаясь на Нимкины мысли, Антон вынул из кармана фотоаппарат, выпятив объектив, обвёл им комнату, Соньку, женщин, навёл на полицейского… Тот стоял в комнате, Шурка не отставал от него, продолжая беседу:
- А знаете ли вы, уважаемый Виталий, что ваши действия будут рассматриваться судом, как нарушение статьи семьдесят третьей и статьи сто тридцать девятой...
- А знаешь ли ты, дорогой мой, - неласково отозвалась высокая, - что я разобью ваши камеры ещё раньше, чем ты успеешь сделать шаг… Вы не имеете право снимать здесь!
- Мастер боевых искусств? – спросил Антон, сверкая объективом на женщину.
А парень сказал:
- Как это не имеем? Имеем. Ну-ка, покажите мне закон, где это написано. Вот в интернет выкладывать мы можем только с разрешения мальчика или его родителей. Ты же не против, мальчик?
Нимка помотал головой. Тётка в очках взвизгнула:
- Или законных представителей! А если суд постановит лишение родительских прав, то ими будем мы!
- Так суда не было? – уточнил Шурка.
В квартиру кто-то зашёл. «Мать вернулась?» - успел подумать Нимка и увидел, что это не мать. Худой загорелый мужчина с седыми волосами, окинув взглядом людей, решительно подошёл к нему и Соньке, присел рядом с ней, аккуратно взял на руки.
- Не трогать, - тихо сказал он, и в приятном бархатном голосе Нимка уловил свинцовые нотки.
- Папа… - одними губами прошептал Антон, а Нимка снова посмотрел на мужчину и встретился с его взглядом – синим, спокойным, грустным и твёрдым. Сонька, на удивление, замолчала и, всхлипнув, прижалась к мужчине, который снова повторил, медленнее и жёстче:
- Не трогать.
Глава 20
Много людей в маленькой квартире. «Спросите у детей»
Борис откинулся на сиденье электричке и задумался. Так бывает, когда крутишься, крутишься, устанешь, присядешь на минутку и вдруг накрывает тебя такое умиротворённое состояние, когда никуда не спешишь… Перед тобой – глубокое небо, всё быстрее мелькают деревья, дома, машины, люди. А ты едешь так, как если бы весь мир ждал тебя, потому что у тебя – выходной.
Он выбрался в Россию на день раньше. Прошлой ночью, а не днём, они вернулись из экспедиции, он погрустил в гостинице и пошёл менять билет. Что ему делать здесь целые сутки? Когда он до невозможности соскучился по сыну!
Утром он уже был в Москве. Пыль, суета вместо высоких гор - они, эти горы, оставались теперь где-то в памяти, прикроешь глаза - и уходят ввысь над домами пушистые вершины, тянутся к небу, словно хотят до него дорасти. Тишина.
Он не сразу перестраивался на быстрый столичный ритм, хотя ездил так уже многие годы. Всё равно, в первые минуты сбивала со спокойного настроя суета в метро, настороженные взгляды, духота, шум, движение всюду и всегда. Даже в пять утра. Даже летом.
Только в электричке он, наконец, собрался с мыслями, отдохнув, вынул телефон и набрал знакомый номер. Он знал, что сын сейчас у Славки - позавчера он говорил, что поедет к нему. Поэтому не стал звонить ему сразу – вдруг ещё спит – а решил сделать это, подъезжая к станции. Только нужно узнать, как добраться до их дома: Борис не знал толком того города, где жили сейчас Денис, Надя и Славка.
Телефон сына отвечал длинными гудками. «Значит, спит ещё…» - подумал Борис, и хотел было позвонить жене, как вдруг мобильник завибрировал, высветив на экране имя «Валерий Алексеевич».
- Алло, Валера! – обрадовался Борис - другу он был тоже рад, – Как ты?
- Борь, привет! – голос Валерия был каким-то озадаченным. - Ты сейчас где?
- Я еду в электричке. В смысле, в Москве я… А ты что такой?
- О, как! А я думаю, дай тебе позвоню, мало ли… Куда едешь?
- Куда, к Славке! Валер, как до них добраться, ты знаешь?
- Я скажу сейчас… Борь, слушай. Тут такое дело, - глухо сказал Валера, и Борис внутренне напрягся: что случилось?
- Чего? – спросил он.
- Тут такое дело… - повторил Валера, - мне сейчас позвонил Шурка, они с Антоном вместе поехали… Там у Славки есть какой-то друг, к нему пришли из органов опеки, хотят забрать… Я доберусь до них только через час, Борь ты когда там будешь?
- Минут через пятнадцать, - сказал Борис. Ну и новости! – Валер, а что за друг?
