— Шомло, Шомьяи, Шоммер… Альфреда Шоммера нет в телефонной книге. Кроме того, никто по фамилии Шоммер не проживает по улице Габона.
— Может быть, у него закрытый телефонный номер Раудер вызывает Центральную телефонную станцию
— Вообще-то это не имеет никакого значения. Еромои возьмет его точный адрес у девушки.
Закончив разговор со станцией, Раудер кладет трубку
— Никакого художника Альфреда Шоммера и Ника кого другого абонента с закрытым телефонным номером по улице Габона нет.
— Странно. Впрочем, ничего особенного. Пойдем по адресу. Сейчас же. Девушку задержите здесь. Позвоните на работу и скажите, что ее сегодня не будет или она приедет позже. Если этот Шоммер подтвердит, что в ночь, со среды на четверг они были вместе, ее надо отпустить. Временно. Еромош и Синек пойдут со мной. Жедгеллер останется здесь. Присмотрите аа девушкой.
Вместе с Раудером они идут к выходу. В дверях Келемен останавливается.
— Дело осложняется тем, что этот Шоммер был первой любовью дочери Хуньора. Они были в близких отношениях.
Раудер стоит в недоумении,
— Й ты говоришь об этом только теперь, Бела?
— Да, только теперь. А когда бы я мог сказать? И все же отдай распоряжение на обыск квартиры. На всякий случай.
Сюрпризы. И еще какие! Град сюрпризов. Лавина сюрпризов.
Управдом жил неподалеку, в его ведении находились четыре дома по улице Габона. У каждого жильца был ключ от главного входа. Как позже выяснилось, Шоммер проживал здесь временно, переоборудовав под мастерскую кухню. Владелец квартиры, художник Эндре Чорбан, уехал на два года в творческую командировку за границу и квартиру сдал Шоммеру, который имел постоянную прописку по улице Авроры. Кстати, он не художник, а фотограф или фоторепортер, как указано в домовой книге.
Никто не вышел открыть дверь на звонок, хотя сквозь замочную скважину проникал электрический свет. Управдом хотел, было пойти за слесарем, но Еромош легко открыл дверь отмычкой. Она оказалась закрытой только на внутренний замок. В квартире никого не было.
— Тут кто-то уже побывал,— произнес Раудер. Келемен кивает головой — конечно, кто-то был.
— Что-то искали. Только что? — спрашивает Еромош.
Посреди комнаты — огромная квадратная тахта, накрытая покрывалом цвета тигровой шкуры, на тахте фотографии нагих женщин в различных позах. В ворохе фотографий — орудия труда фоторепортера: объективы, лупа, два фотоаппарата, пустые кассеты. Дверцы резного комода распахнуты, ящички выдвинуты. На полу валяется бумага, кассеты. Шкаф тоже открыт, на вешалке висит один мужской костюм, и еще два лежат на полу. Мужское белье — рубашки, носки, спортивные брюки, пуловеры, носовые платки — выброшено из ящиков. В углу три осветительных рефлектора, на стене под потолкбм. подвешены еще два. Почти под самым потолком комнату опоясывает оборчатая драпировка. Сипек заглядывает под драпировку.
— Скрытая фотокамера! Еще одна! — восклицает он. В углах за драпировкой — три фотокамеры.
Книги сброшены с книжных полок на пол. В ванной комнате опрокинута огромная плетеная корзина для мусора.
На находки Сипека никто не обращает внимания.
Келемен, Раудер и Еромош стоят у тахты и рассматривают фотографии— Еромош держит их в руке, завернутой белым носовым платком, и одну за другой откладывает в сторону. Сто — сто двадцать фотографий. Красивые нагие и полунагие молодые женщины. По два-три кадра с каждой модели. Две известные молодые артистки. Еромош называет их имена. Раудер кивает головой. Две фотографии Вильмы Хуньор и только одна — Эдит Чаус.
— А это дочь Балог, сестры Хуньора,— говорит Еромош.
Все узнают трех танцовщиц из театра оперы и еще одну танцовщицу из ночного клуба. К ним подходит Сипек. Тишина, слышен лишь шелест перекладываемых Еромошем фотографий.
Раздается голос Раудера, бесцветный приглушенный голос:
— А это моя племянница…
Все молчат. Еромош неторопливо кладет и эту фотографию к остальным. Потом поднимает голову, оглядывает комнату, кивает головой и продолжает перекладывать фотографии.
— Что ты ищешь? — спрашивает Сипек.
— Атрибуты художника. Они там.
На маленьком столике действительно стоят несколько кувшинов в кистями. Тут же палитра, тюбики с масляной краской. Рядом — мольберт, накрытый полотном. Сипек подходит к нему, снимает покрывало.
