В этом власть противопоставлена другим схематизмам, которые обусловливают превосходство человека по отношению к другим формам жизни. В частности, схематизм власти противостоит схематизму социальной кооперации, в котором люди взаимодействуют между собой, ориентируясь на прямой контакт и конкретные человеческие образования (группы, общества и т. д.). Власть также противостоит схематизму культуры[132], который фиксирует систему образцов, не подверженных изменениям. Таким образом, все три схематизма дополняют друг друга.
Второе. Для того чтобы схематизм власти осуществлялся, необходимо зафиксировать в сознании людей, в обществе, в культуре некоторые запредельные идеи и вещи, которые недоступны никому из ныне существующих людей и которые были бы признаны всеми как вещи всеобщие и недоступные. В данной книге мы будем их называть трансценденциями власти. Подробно они описаны в соответствующей главе[133], здесь же коротко отметим, что это суть общие идеи и основания, на которых строится жизнь и с которыми согласны все — в силу того, что никто не может представить, что эти идеи и основания можно преодолеть.
В качестве примера такого рода трансценденции можно привести идею того, что люди от рождения различны (а не равны, как принято считать сейчас). Она была распространена вплоть до времен энциклопедистов (XVIII век). В соответствии с ней представлялось, что люди различны по своему рождению: есть благородные, а есть простолюдины, они различны в силу своего физического устройства (в частности, говорили, что у аристократов «голубая кровь» и т. д.). На этой трансценденции строилась сословная власть. В те времена представить себе, что принц с нищим могут поменяться местами, можно было только в сказке. Но даже такая сказка основана на том, что принц чем-то в принципе отличается от иных людей, и это нельзя преодолеть.
Получается, что трансценденции — это такие идеи, которые относятся к вещам непреодолимым, к «природе».
За счет этого они фиксируют основания, на которых строится всеобщий порядок, который никому из людей изменить не под силу.
Третье. Трансценденциям власти противопоставлено понятие народа[134] или народного тела. Здесь народом мы будем называть людей, общество, которое живет в данной системе власти, в данном порядке, основанном на определенных трансценденциях. Но народ в схематизме власти — это не просто население, жители определенной территории, совокупность людей и т. д. Важно понимать, что народ образуется тогда, когда он эти трансценденции власти принимает как безусловные и недоступные ни для кого основания существующего порядка. Именно на них народ ориентируется в продолжении и строительстве своей жизни.
Четвертое. Поскольку народ не имеет прямого доступа к трансценденциям, необходимы специфические люди, группы людей, организации, институты или другого рода образования, которые являются всеми признанными носителями этих идей и трансценденций. В данной книге мы будем их называть инстанциями власти[135].
За счет своей исключительности и доступа к недоступному остальным уровню трансценденций, каждая из инстанций власти обладает собственным уникальным ресурсом. К примеру, шаманы — в отличие от остальных людей, в том числе и вождей, — могут обращаться с духами. Церковь может обращаться и взаимодействовать напрямую с Богом, чего другим не дано. Физически сильным или вооруженным людям доступна сила, которая остальным не дана. Люди могут обладать богатством, которое столь велико, что это богатство и те исключительные возможности, которое оно дает, недоступно остальным людям. Исключительный ресурс информации об удаленных событиях и их интерпретации присущ средствам массовой информации благодаря их техническому устройству. Идея всеобщих процедур или всеобщего равенства перед государством является прерогативой бюрократии и суда. Они недоступны остальным, тотальны и всеобщи.
Поэтому инстанции власти оформляются на базе определенного исключительного ресурса, недоступного остальным. Способы их оформления и становления могут быть различными. Как показывает история, традиционно инстанции власти оформлялись прежде всего государственными, церковными или другого рода институциональными конструкциями, которые фиксировали определенную исключительность. Но вместе с этим мы можем привести примеры, как такая недоступность может фиксироваться за счет наличия духовного или культурного авторитета, и в этом смысле инстанция власти может быть сосредоточена в одном человеке.
