Вирджинии не хотелось оставаться одной, и она робко запротестовала.
— Инес, но ведь я… — со всхлипом сказала она.
Инес сидела в дедовском кресле, а оба синьора из полиции стояли с ней рядом. Комиссар с усами открыл жалюзи, и теперь вся гостиная была залита солнцем. А от слишком яркого света ковры выгорают. Пальмира об этом не раз ей напоминала. Но сегодня Пальмиры не было дома. (Выходные дни она проводила у дочки, которая замужем за дорожным полицейским — красивый мужчина, она однажды видела, как он регулировал уличное движение на перекрестке.) Раньше семи вечера Пальмира точно не вернется. Нет, я не хочу оставаться одна…
— Я не хочу оставаться одна, — захныкала Вирджиния.
— Иди в сад, поиграй в мяч с Чином.
Инес хочет ее спровадить. Она никогда ничего ей не говорит, всеми неприятными делами занимается сама: налогами, жалобами, переговорами с адвокатами… Но ей, оттого что она всегда в неведенье и ничем не может помочь Инес, бывает только хуже. Неужели Инес этого не понимает?!
— Вирджиния, мне нужно поговорить с этими господами.
— Почему бы вам не показать луг тому синьору, который стоит внизу у вишни? — сказал красивый комиссар без усов.
Луг… Конечно, это как-то связано с лугом, на котором хозяйничают эти ужасные, развратные женщины и валяется в траве всякая гадость. Все и началось с той ночи, когда она вышла прогуляться по лугу и пошла к площадке для игры в шары. И вдруг снизу появилась мегера, ведьма, которая взбиралась по холму. В руке у нее была труба, и сама она в свете автомобильных фар была такая страшная, такая страшная! Убийца… убийца… с черными подведенными глазами, ярко-красным мясистым ртом и львиной гривой белокурых волос.
Внезапно пол у нее под ногами качнулся, в глазах потемнело. Но видение оставалось ярким, ужасным, неизгладимым.
О святая дева Мария! — подумала Вирджиния, хватаясь рукой за пианино. — Нет, нет, этого не может быть, это неправда…
— Что с тобой Вирджиния? Тебе плохо?
— Нет-нет, я иду, иду, сейчас, сию минуту…
Она не хотела смотреть на Инес, не могла на нее смотреть. Святая дева Мария, помоги мне! — взмолилась она.
Собака с радостным лаем помчалась за ней на луг.
Сантамария и Де Пальма переглянулись: нет, синьора Табуссо не из тех женщин, которые испугаются допроса в полиции. Наоборот, попав во «вражеское окружение», синьора Табуссо станет еще воинственнее. Если в ее оборонительной линии есть слабые места — а они наверняка есть, — отыскать их будет легче здесь, где синьора Табуссо уверена в своей неуязвимости. Пусть так и думает.
Слабое место чутьем опытного полицейского нашел Де Пальма. Едва Вирджиния закрыла за собой дверь, он сказал:
— Моя двоюродная сестра тоже немного того, — и покрутил указательным пальцем у виска. — Пока кто-то их опекает, все идет как нельзя лучше. Но стоит им оказаться хоть ненадолго одним, как все идет прахом.
Нередко интуиция полицейского сродни интуиции законченного подлеца, подумал Сантамария.
— Моя сестра не разбирается в делах, ни черта в них не смыслит, — прорычала синьора Табуссо. — Но это не означает… не вижу ничего такого…
Она побагровела, оскорбленная Де Пальмой, который намекнул ей на возможные неприятные последствия. А она, видно, совсем упустила их из виду.
— Но я вовсе не утверждаю, что ваша сестра слабоумная, — возразил Де Пальма. — Тем более что тут, — он с жестокой улыбкой дотронулся до кармана пиджака, — лежит ордер и на нее. Мы многого ждем от ее показаний.
— Какой еще ордер?
— Увы, нам придется отвезти в полицию и синьорину Вирджинию, — сказал Де Пальма. — Для оказания ею помощи в расследовании, как мы это называем. Мы уверены, что она расскажет нам много интересного.
Синьора Табуссо, подобно Де Пальме, тоже покрутила указательным пальцем у виска.
— Интересно, кто здесь слабоумный! Что вам сможет рассказать Вирджиния?
— О, многое, — сказал Де Пальма, приглаживая волосы. — Уж мы найдем способ ее убедить быть с нами откровенной.
Синьора Табуссо вскинула на него глаза, в них был невольный страх.
— Не пытайтесь меня запугать, сейчас не времена немецкой оккупации. Есть законы, адвокаты…
