Де Пальма бросился к телефону, но мать прекрасного работника ответила, что Патриции нет в Турине, она уехала к морю с женихом. С ними поехала еще и сестра Патриции, они захватили с собой палатку.
Попробуй отыскать эту Патрицию на склонах Лигурии среди оливковых рощ! Отдыхает себе и даже не ведает, что в руках у нее ключ к раскрытию тайны. (Но есть ли у нее этот ключ, вот в чем вопрос.)
Де Пальма стоял в проходе и никак не хотел признать свое поражение. Куда Мирольо могла направить Ривьеру? Сколько еще управлений в этом здании на пьяцца Сан-Джованни?..
Пива с улыбкой развел руками и начал перечислять.
Десятки. Придется обойти все помещения этого огромного дворца, опросить сотни людей. А ведь сегодня суббота, а завтра воскресенье. Все начальники и секретарши уезжают на два дня из города — кто в горы, кто к морю, — остальных придется разыскивать на мессе, на дне рождения родственников, одного — оторвать от телевизора, другого — от любимой коллекции марок, третьего — от коллекции ракушек. Нет, ни сегодня, ни завтра ничего не получится, остается лишь ждать до понедельника.
— Спасибо, и простите, пожалуйста, за беспокойство.
— Не за что. Сожалею, что не смог вам помочь.
— Может, мы заскочим к вам снова в понедельник.
Впрочем, торопиться особенно некуда, считал Де Пальма. Ривьера, ведя свое «расследование» («Однако ваш друг был совсем не глуп, синьор Кампи»), почти наверняка потерял надежду отыскать следы Гарроне в одном из двадцати, а то и больше отделов. Да и вероятность того, что он оставил хоть в каком-нибудь свой след, была ничтожно мала. Эта крыса, как его назвал однажды Кампи, этот неутомимый, предприимчивый бездельник не оставлял после себя даже тени.
— Вот увидишь, Сантамария, в понедельник Мирольо скажет нам, что Ривьера просто приглашал ее съездить вместе к морю.
— Возможно. Но этот Ривьера был вовсе не глуп.
Не располагая почти никакими данными и возможностями, этот скромный служащий без помощи монсиньора Пассалакуа и инженера Фонтаны, даже не зная Гарроне лично, сумел понять в нем главное. Он принялся отыскивать Гарроне среди могил, затем среди витрин, а затем… Где именно архитектор попытался раздобыть подряды, пособия, субсидии… Одно ясно — он действовал в густом лесу номинальных контор, агонизирующих культурных центров, незаконных посреднических бюро, которые были каким-то образом (но как именно?) связаны с Кампи, Баукьеро, Бонетто или Дзаваттаро.
— В понедельник попытаемся разобраться. А пока отпустим их всех домой. Ничего другого нам не остается.
— Представляю себе, как будет доволен Баукьеро вместе с его чертовой собакой!
Довольны были и Дзаваттаро, и высоченная американка (Бостон поистине фатальный город!), и явно разочарован Бонетто.
— Все хорошо, что хорошо кончается, не так ли, профессор? — ядовито сказал ему Де Пальма.
Кампи, ничего не спросив, молча поднялся. Лицо у него было мрачное, отчужденное, как у вдовца либо у преступника, понявшего, что близится час разоблачения.
— Если вы нам вновь понадобитесь…
— Не беспокойтесь, комиссар, я никуда не уеду из Турина.
— Да, так будет лучше.
Оставалась она, Анна Карла. Она пододвинула стул к окну и в сумеречном свете читала книгу в красной обложке. Когда он вошел, Анна Карла оторвалась от чтения и вопросительно посмотрела на него. Дама, для которой время остановилось и всякие там Фольято и Ботта (почему их не посадили в другой комнате?!), да и сама убогая мебель служебного кабинета словно и не существовали вовсе. Когда он проводил ее до лестницы, она со свойственным ей аристократизмом невозмутимо спросила:
— Есть какие-нибудь новости? Или же мы все до сих пор… в тени подозрений?
— Не знаю. Нам еще нужно многое проверить, опросить целый ряд людей.
— А семью вы известили?
— Ривьеры? Да, у него есть в Неаполе замужняя сестра. Но она не пожелала приехать на похороны.
— Бедный мальчик!
— Вы на ближайшие дни останетесь в Турине?
— Разумеется. Надеюсь, мы еще увидимся?
На прощание она лукаво улыбнулась. С приятным воспоминанием об этой улыбке Сантамария перестал наконец ворочаться в постели и уснул.
