(Все-таки нужно позвонить Иоле.)
Вместо этого он снова вызвал синьорину Фольято и супругов Ботта. Спросил у Фольято:
— Ривьера вам не говорил, где он был и кого видел в промежутке между одиннадцатью часами утра и тремя часами дня?.. Даже не намекнул? Подумайте как следует.
Фольято (историческим голосом): — Нет! Нет!
— Подумайте хорошенько. Сосредоточьтесь. Попытайтесь все-таки вспомнить.
— Нет. Он вышел в одиннадцать, отнес документы в Техническое управление, а потом… не знаю, куда он отправился. Он мне не говорил!
— В понедельник он должен был встретиться с каким-то человеком. С мужчиной, с женщиной?
— Он мне этого не сказал! И не сказал — с какой целью!
— Но это было связано с Гарроне? С убийством Гарроне?
— Очевидно, не знаю, ничего не знаю! О, я несчастная, мне плохо, я задыхаюсь!
Ботта: — Комиссар, как гражданин и как работник городской администрации, хочу вам заметить…
Он (Ботте): — Перестаньте молоть чепуху!
Между тем Де Пальма, вдруг став вкрадчиво любезным, сумел-таки разговорить Ботту. Поддакивая ему, как бы невзначай вытянул у этого работника городской администрации сведения о Техническом управлении, о том, куда обычно относят каждую пятницу документы, кто именно и по чьему поручению. А затем спросил:
— К кому, по-вашему, он мог обратиться за помощью в Техническом управлении?
— Скорее всего, к Каванье, — ответил Ботта. — Ведь там всегда сидит Каванья, не так ли? — Он обернулся за поддержкой к Фольято.
И Фольято, всхлипывая, подтвердила:
— Да, там всегда сидит Каванья.
Каванью они сумели разыскать только к вечеру, и не дома, а в спортивном зале, где он занимался дзю-до. Предварительно ему позвонили: «Оставайтесь в зале, мы сами приедем». Он ждал их, уже переодевшись, в холле, где пахло потом и казармой, в руках он держал сумку авиакомпании «ТВА». Он сразу вспомнил:
— Ривьера пришел уже после полудня и в разговоре спросил, не знаю ли я кого-либо из Отдела вывесок и витрин. Он не сказал, зачем ему это нужно, и я не знаю, побывал ли он там. Больше я его не видел.
— Но к кому именно вы его направили?
— К Пиве. Я в Отделе вывесок и витрин знаю Пиву. Вот к нему я Ривьеру и послал.
— Теперь дело в шляпе! — воскликнул Де Пальма, плюхнувшись на сиденье «альфа-ромео».
И едва захлопнулась дверца, они помчались по улицам, притормаживая у светофоров и перекрестков, строя в машине прогнозы. Возможно, Пива (виа Ассароти, 24) даст им ключ к разгадке всего дела. Не исключено, что он-то и сказал Ривьере роковое слово, став невольной причиной его гибели. Пива жил в темной, мрачной квартире. Нежданных гостей он встретил в шлепанцах и в халате.
Начало разговора пробудило в них надежду на успех.
— Да, Ривьера вчера утром заходил ко мне, хотел узнать, не бывал ли у нас в отделе архитектор, которого убили… ну этот… Гарроне, и не занимался ли он установкой витрин.
Они затаили дыхание — сейчас загадка разрешится. Но их ждало очередное разочарование. Нет, Гарроне не занимался установкой витрин. Удар пришелся в пустоту, Ривьера промахнулся.
— И Баукьеро не занимался витринами?
— Кто?
— Землемер Баукьеро.
— Впервые слышу.
Ни он, ни Де Пальма не решались извиниться перед Пивой за беспокойство и распрощаться, хотя уже наступило время обеда. И вот из профессиональной дотошности и нежелания окончательно капитулировать родился последний вопрос:
— Ривьера говорил только с вами? Вы не знаете, не пошел ли он потом в какой-нибудь другой отдел?
— Я познакомил его с Турко и Барберисом, которые немного знали Гарроне.
— О чем они говорили с Ривьерой? Вы присутствовали при беседе?
— Да. Сказали ему то же самое, что и я.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно. Собственно, им и рассказывать-то было нечего. К тому же оставалось всего несколько минут до… перерыва.
— Ривьера ушел вместе с вами? Вы не видели, куда он направился?
— Нет, я видел, что он вышел с синьориной Мирольо. Вернее, я видел их обоих у выхода.
— Они о чем-нибудь говорили между собой?
— Да, кажется, говорили.
— Они прежде были знакомы?
— Не знаю, возможно, я не…
— Кто такая эта Мирольо?
— Она работает у нас уже три года. Машинистка Вторая категория А. Прекрасный работник.
