Вторая дверь — ведущая к Дзаваттаро:
— Нет-нет, синьор комиссар, клянусь честью, я впервые в жизни увидел вашего Баукьеро сегодня!
Третья дверь — ведущая к Баукьеро:
— Нет-нет, сегодня я впервые в жизни увидел этого Дзаваттаро. Что будет с моей собакой?
Это он со своей собакой обнаружил труп архитектора. И вот, сидя за столом в остерии, Ривьера только потому, что Баукьеро — землемер (синьорина Фольято и супруги Ботта дружно подтвердили: «Видите ли, господин комиссар, Баукьеро был землемер, а Ривьера решил, что…»), заподозрил, что это он убил Гарроне, желая убрать с дороги конкурента. Больше того, Ривьера сделал совсем абсурдное предположение, будто существует кладбищенский рэкет. (В коридоре после допроса коллег Ривьеры Де Пальма сказал: «Кладбищенский рэкет? Да они что, спятили?») И верно, предположение Ривьеры было просто нелепым. Нет ни малейших доказательств, что такой рэкет не плод его буйной фантазии. Но о чем-то Ривьера проведал. Насчет Баукьеро?
Сантамария сказал Де Пальме:
— У Баукьеро тоже нет алиби на сегодняшнее утро. А если вдуматься, и на тот вечер, когда убили Гарроне.
А Де Пальма ответил:
— Знаю, знаю, это он нашел труп. Но как быть с блондинкой? С сумкой, найденной на холме?
— Хочешь знать правду, Де Пальма? Так вот, Баукьеро мне не нравится.
— А мне не нравится его собака. Это не значит тем не менее…
Иными словами, они бегают по кругу, а круг все не смыкается. (Мне нужно позвонить Иоле.) Что еще обнаружил Ривьера в кабинете Триберти? Или синьоры Рипамонти?..
И сразу новая картина. Он распахнул дверцу «альфа-ромео», и машина помчалась к дому синьоры Рипамонти на квадратной площади, где мальчишки в разноцветных майках гоняли мяч. Синьора Рипамонти под бульканье кипящей воды в кастрюле («Простите, я сейчас попробую припомнить») ответила: нет, кажется, он об этом не спрашивал. Она сама ничего не подсказала Ривьере, и Ривьера ничего ей не открыл. Но ушел он довольный, видно, нашел то, что искал.
— Дзаваттаро? Как ты думаешь, Де Пальма, он нашел лишь адрес Дзаваттаро?
Четвертая дверь — ведущая к синьорине Фольято:
— Ривьера не говорил вам о некоем Дзаваттаро?
Фольято: — Нет, он не назвал имен.
Ботта: — Господин комиссар, Ривьера был человек… не совсем обычный. Душевная травма, вызванная тем, что он не такой, как другие, явно привела к деформации…
Но куда все-таки Ривьера поехал после визита к Дзаваттаро? Что он мог увидеть в мастерской, кроме фаллоса? Связал этот факт с какими-то другими, только ему известными?
Снова дверь к Дзаваттаро:
— Он говорил только с вами, Дзаваттаро? Вы в этом уверены?
— Конечно, уверен. Мы минут пять постояли во дворе, а потом он сел в свой «фиат-500» и уехал.
— А с вашим рыжим работником он не виделся?
— С Освальдо? Нет, не виделся. Ручаюсь вам.
— В случае нужды где мы его найдем, этого Освальдо? У вас есть его адрес?
— Да, он живет в Венарии. Но они между собой не говорили, Освальдо тут ни при чем.
— Вы-то откуда знаете? Что вам сказал Ривьера? Попробуйте повторить все в точности. Напрягите хорошенько память, напрягите…
— Я вам все сказал. Все, все!
Де Пальма внезапно вспомнил и выстроил в ряд все камни, загадочные камни, о которых упоминал Гарроне: каменный фаллос, которым его убили («От камня к дереву», — сказал монсиньор Пассалакуа), каменный пестик, которым проломили голову Ривьере, надгробные камни, каменные урны в мастерской Дзаваттаро…
— Здесь, Сантамария, должна существовать какая-то связь. Нужна идея, одна удачная идея.
— А тот адвокат? Может, стоит снова вызвать его на допрос?
— И графинь? Вдруг они знали Ривьеру?
— И сестер Табуссо? Ведь возле их дома мы нашли сумку, плащ и оранжевые брюки.
— А того кукурузника из ресторана?
— А сестру Гарроне? Его мать? Может, и их стоит доставить сюда?
Достаточно было на миг воцариться молчанию, как оба они, и Де Пальма и он сам, ощущали, что таинственная связь между двумя преступлениями слабеет, факты утрачивают свою достоверность. Значит, Гарроне был убит проституткой во время ссоры из-за какой-нибудь тысячи лир, а Ривьеру убил Кампи, тоже после ссоры. Ну, а камни — всего лишь плеоназм, игра случая?
