— «Музыка играет так весело, бодро, и хочется жить! О боже мой! Пройдет время, и мы уйдем навеки, нас забудут, забудут наши лица, голоса и сколько нас было, но страдания наши перейдут в радость для тех, кто будет жить после нас, счастье и мир настанут на земле, и помянут добрым словом и благословят тех, кто живет теперь… Музыка играет так весело, так радостно, и, кажется, еще немного, и мы узнаем, зачем мы живем, зачем страдаем…»
— «Все равно! Все равно!» — говорит Чебутыкин. А вот мне — это уже я говорю — не все равно. У меня в пятке колючки. Помнишь, я наступил на морского ежа?
— И правда, как мы раньше не вспомнили об этом?!
— За разговорами вылетело из головы. Да и пятка беспокоила не очень, а вот теперь разболелась.
— Я позвоню администратору, — сказал следователь. — Так оставлять нельзя! Кажется, у меня есть булавка. А ну-ка, посмотрим… О, даже две, вот в лацкане. Еще бы кое-что достать…
Дежурный в трубке удивленно спросил:
— Вам опять нужны книги? Уже все прочли?!
— Нет, книги нам не нужны, — объяснил следователь. — Нам нужно немного оливкового масла, ваты и… все. Что случилось? Да наступили на морского ежа.
На этот раз в дверь постучал другой служитель «Большой национальной». Молодой парень с припухшими от сна глазами.
— Ты один не справишься, — сказал следователь и, закрыв дверь за парнем, повернул ключ на два оборота.
— Ты что, сам будешь доставать колючки?
— А почему бы и нет? Снимай правый ботинок. И носок тоже.
— Именно эти слова сказал мне вчера ваш шеф.
— Сейчас меня не интересует, что тебе сказал шеф… Подожди, сначала я зажгу спичку и прокалю булавку.
Парень сел на кровать, снял правый ботинок и носок.
— Вот увидишь, я сейчас по одной вытащу все колючки. Только поверни лампу, а то свет бьет в глаза.
Близилось утро. Мы молчали. О чем еще говорить? Мы переговорили уже обо всем на свете. Кроме того, сказались усталость и бессонная ночь.
Мы то слонялись по комнате, то стояли у окна.
— Духота здесь, — сказал я и распахнул окно.
— Я тоже хотел это предложить, но не решался.
— Почему? Нужно было сказать. Мы здесь одурели от духоты, а я до сих пор не догадался открыть окно!
— Моросит! — заметил парень, высунув руку в окно.
— Правда? Значит, прогноз Менеджера оправдался. Ну, теперь это надолго…
— Да уж наверняка… Слушай, который час? Мои часы остановились.
— Без двадцати пять.
— Скоро появится Менеджер.
— Раньше пяти его нечего ждать. Но так или иначе, скоро мы опять будем втроем.
Мы обменялись еще несколькими ничего не значащими репликами, потом я захотел в туалет. Закрыл окно и велел парню встать у входа в туалет.
— Дело известное! Снова петь национальный гимн.
Поводом послужил неожиданно образовавшийся сквозняк. Ведь дверь и окошко в туалете были открыты. Порыв ветра распахнул окно в комнате. То ли оно плохо закрылось, то ли следователь не прикрыл его как следует. Но одновременно захлопнулась и дверь туалета. Если раньше в 717-м номере все было спокойно, то теперь ситуация резко изменилась.
Когда парень увидел, что окно распахнулось, а дверь туалета захлопнулась и следователь не может ее открыть, ветер словно сам потащил его к окну. Он вскочил на подоконник и перебрался на карниз. Только бы добраться до пожарной лестницы, тогда агент службы безопасности уже не сможет преградить ему путь! Карниз был узкий, и парень передвигался очень осторожно, прижимаясь к стене. Он ни о чем не думал, да разве было время думать? Инстинкт самосохранения подталкивал его вперед…
Ну а следователь, как только дверь туалета захлопнулась, почувствовал себя как зверь в ловушке. Толкнул дверь и понял, что ее заклинило. Тогда навалился на нее всем телом, и дверь поддалась.
— Не уйдешь! — крикнул он, вваливаясь в комнату с пистолетом в руке.
Но комната была пуста. Свет люстры под потолком и двух бра мешал ему видеть, что происходит за окном. Следователь мгновенно погасил все лампы, подбежал к окну и увидел парня из кафе «Спорт» на карнизе, в трех-четырех метрах от себя. Прижавшись к стене, он медленно продвигался вперед. Теперь, когда в комнате было темно, следователь видел его очень хорошо. Дождь усилился и мешал парню двигаться быстрее.