— Я вообще шутить не мастер.
— На всякий случай должен тебя предупредить: я четырежды занимал первое место в соревнованиях по стрельбе из пистолета. Так что, если и надумаешь, далеко тебе не убежать.
— Ничего я не надумаю.
— Ладно! Больше к этому возвращаться не будем. Мое дело — предупредить… Впрочем, я не собираюсь тебя насиловать. Чем гулять по принуждению — лучше уж вообще не выходить. И наручники я на тебя надевать не стану. Где это видано: таскать человека по городу в наручниках?
— К чему такое многословие? Если бы я не хотел идти, то так бы и сказал. Ваша идея мне нравится. У меня нет абсолютно никаких возражений.
Следователь погасил сигарету и сказал:
— Давай условимся: прогулка будет длиться ровно час. Думаю, часа вполне достаточно.
— Ладно, час так час.
— Прекрасно! Первое, что нам надо сделать, — сказал следователь, отпирая дверь, — это побриться. Сразу почувствуем себя лучше.
— Прикажете побрить еще раз? — Парикмахер склонился надо мной и произнес это таким заговорщическим тоном, будто спрашивал: «Марихуаны не желаете?» Или: «Ну а как насчет Лолиты?»
Когда он нагнулся, его горячее дыхание защекотало мне шею. Влажное и горячее, как те салфетки, которые он, закончив брить, положит мне на лицо, чтобы освежить кожу.
Я вздрогнул, ощутив это дыхание. Пахнуло мятой, и от этого запаха мне стало тошно.
Возле раковины в зеленоватом пластмассовом стаканчике стояли веточки мяты. Брея меня, он то и дело отрывал по листику и жевал. А затем сплевывал на пол из мраморной крошки, причем так яростно, будто плевал кому-то в лицо. И сразу же отрывал следующий листик.
Не выношу запаха мяты. У меня на нее аллергия. А еще этот зеленоватый стаканчик, весь в полузасохшей пене, напоминающей застарелый крем на торте или слюну, которую забыли вытереть. К этому стаканчику парикмахер то и дело прикасался своими вымазанными в мыльной пене пальцами.
— Ну так что, будем бриться еще раз? — переспросил он.
Мне захотелось послать к черту и его самого, и бритье, но, сам не зная почему, я передумал.
— Ладно! — сказал я без особого энтузиазма. — Раз уж вы так настаиваете, брейте.
— Чудесно! — воодушевился парикмахер, как будто я сообщил ему нечто чрезвычайно приятное.
И какими-то уж слишком вычурными движениями он принялся натачивать бритву.
— Только осторожно! — предупредил я. — У меня кожа очень чувствительная. Ее порезать так же легко, как папиросную бумагу. Одно неловкое движение — и уже кровь. А я не выношу крови!
Парикмахер изобразил на лице кривую усмешку, которая отчего-то напомнила мне скомканную визитную карточку. Я заметил прилипший к его нижним зубам листик мяты, и меня опять затошнило.
— Ну что вы! Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказал он таким тоном, словно проклинал меня и одновременно успокаивал. — Все говорят, у меня легкая рука!
— Неужели? — Я изобразил удивление. — А я и не заметил. Большое упущение с моей стороны! Ну, раз так, и впрямь беспокоиться нечего.
Парикмахер продолжал точить бритву, напевая какую-то песенку. Слов я не разобрал. Впрочем, не очень и вслушивался.
— Ну и жарища сегодня! — Парикмахер сердито глянул на меня, словно я отвечал за погоду.
— Что вы сказали? Ах да, сегодня жарко… очень жарко.
Он посмотрел на меня как на идиота.
— Жарко — не то слово, — язвительно заметил он. — Жа-ри-ща страш-шная!
— Ну ладно-ладно, — поспешно согласился я. — Как вам больше нравится. Пусть будет «страшная».
Две или три минуты парикмахер молчал, и я уж решил, что репертуар его иссяк, но не тут-то было!
— Знаете, что я вам скажу? — Он опять перешел на заговорщический шепот. — Ваш пиджак… Почему бы вам не снять пиджак? Легче будет.
Я опешил. Потом рассердился.
— Послушайте, как вас там, пиджак я снимать не буду. Мне лень. Понимаете, лень! То снимай, то надевай! Вы, как я вижу, заканчиваете, так о чем разговор?
— Нет-нет! — заволновался парикмахер. — Не торопите меня, прошу вас! Не надо торопить! Всему свое время!
Я не ответил. Своей неуемной болтовней он меня довел до белого каления. Единственный выход — не обращать на него никакого внимания и стоически молчать, не давая повода для продолжения разговора. Ничего лучшего мне в голову не приходило.
