— Цыплята, поросята и прочая живность, — повторил он, словно школьник, зубрящий урок.
— Да разуй же ты глаза! — Мне так хотелось задеть Менеджера за живое. — Пусть твое сердце наполнится золотистыми лучами, которыми подсвечен горизонт…
— Довольно! — прервал он меня. — Я действительно слепец. Сам не понимаю, как я не замечал этой красоты. Ведь она проникает прямо в душу.
Он сдвинул кепку на затылок.
— Уф! Наконец-то! — удовлетворенно вздохнул я. — Лучше поздно, чем никогда.
— Вон там, справа… домик с желтыми ставнями и ма-а-ленькими балкончиками. — Менеджер показал рукой. — Первый… второй балкон справа… Я вижу там очень симпатичные красные…
— …розы?
— Трусики.
— И тебе не стыдно?!
— Почему это мне должно быть стыдно? — искренне удивился он. — Я же хорошо вижу! Честное слово, у этой толстушки, которая моет оконные стекла, красные трусики.
— Постыдился бы!
— Да еще с кружевами…
Продолжать разговор не имело смысла. К тому же нервы напряжены до предела и голову как будто тисками сдавило. Чтобы хоть немного освежиться, я высунул голову из машины и плюнул. Ветер с готовностью вернул мне плевок обратно. Прямо в правый глаз…
После нашего диалога с Менеджером примерно на четверть часа, а может, и дольше наступило молчание…
Вдруг я заметил, что Менеджер ведет машину одной рукой, а другой шарит в карманах. Какого дьявола он так долго копается?! Ну хорошо, пейзаж его не привлек. Но это ж не шутка — вести машину одной рукой по Национальной автостраде № 37, в 9.20 утра, в час пик, а другой рыться в карманах, когда — ого! — стрелка спидометра застыла на ста десяти.
Наконец из кармана пиджака или жилета — жилет у него по последней моде, в черно-желтую клетку, мне бы такой — Менеджер извлек пачку жевательной резинки.
— Вот она! — обрадованно воскликнул он. — Когда еду в командировку, непременно кладу в карман несколько пачек. Хорошо утоляет жажду. Правда, забываю, куда положил! Карманов у меня до черта, потому приходится иногда себя обыскивать…
Положив жвачку в рот, Менеджер протянул две пластинки парню.
— Это вам на двоих.
— Спасибо! — ответил парень, взяв резинку. — Нестерпимо хочется пить!
Одну пластинку парень оставил себе, а другую дал мне. Честно говоря, мне не очень хотелось пить, точнее, совсем не хотелось. Но жвачку я взял. Почему не взять, раз предлагают?
Нельзя сказать, что нам было очень удобно втроем на переднем сиденье, но, в общем, ничего, терпимо. Часа два назад, в семь утра, когда мы собирались в путь, Менеджер предложил всем троим сесть на переднее сиденье.
— Так будет лучше! За разговорами и не заметим, как приедем.
Никто не возразил. Уселись вплотную друг к другу. А на заднее сиденье сложили чемоданы.
— Знаете, — воскликнул вдруг Менеджер, на секунду перестав энергично работать челюстями, — мы не только успеваем на паром, но будем в порту за пятнадцать — двадцать минут до отправления! Это не машина, а конфетка!
— Не только машина, но и водитель, — заметил парень и подмигнул мне.
— Он что, тоже конфетка?
— Конфетка не конфетка, но водитель классный.
— Не то слово. Менеджер просто ас.
— С какой стати вы принялись меня обсуждать? — спросил, улыбаясь, Менеджер. — Насмехаетесь, что ли? Впрочем, комплименты я всегда слушаю с большим удовольствием!
Я хотел что-то добавить, но промолчал. У меня опять схватило живот, и говорить сразу расхотелось.
Впервые я почувствовал эту непонятную боль в среду, на прошлой неделе. Сидел вечером в кабинете, не то писал, не то звонил — да, кажется, кому-то звонил, — как вдруг ни с того ни с сего больно резануло в животе.
Впрочем, это даже нельзя было назвать болью. Такое ощущение, будто желудок сильно сдавили. Это длилось всего несколько секунд, потом внезапно отпустило. Как рукой сняло…
С тех пор спазмы возвращались по нескольку раз в день. В кабинете, дома, на улице. И всегда неожиданно.
За тридцать пять лет желудок беспокоил меня впервые. Любопытно, что жена испугалась больше, чем я. Теперь не дает мне покоя — настаивает, чтобы я, не откладывая, пошел к врачу. Чего греха таить, я тоже струхнул. Но где взять время и желание ходить по врачам? Работы в последние дни было хоть отбавляй. Да честно говоря, дело и не в работе. Просто я тяжел на подъем.
