Современный греческий детектив - страница 162
— О чем?
— О том, что у меня есть потрясающий материал на первую полосу.
ЭПИЛОГ
— «Так возникло это невероятное дело, чуть было не окончившееся приговором невинному человеку. Однако в результате самоотверженных действий полиции и судебных органов истина восстановлена. Известная в афинских кругах госпожа Дженни Дендрину, узнав о своей ужасной, неизлечимой болезни, решила покончить с собой. Однако самоубийство она искусно замаскировала под убийство, с тем чтобы вина пала на ее супруга. Здесь налицо явный психический сдвиг, вызванный сильным душевным потрясением. Профессор-психиатр господин Логотетис, к которому обратился наш корреспондент…» — Супруга Бекаса отложила газету, еще раз взглянув на большую фотографию Дженни в центре страницы. — Красивая женщина.
— Очень, — согласился Бекас. Он по обыкновению отдыхал в кресле после обеда.
— Она не показалась мне сумасшедшей.
— Да, такие люди внешне выглядят вполне нормальными, — заметил Бекас. — Их сводят с ума эгоизм, ревность, ненависть.
— Она ненавидела мужа?
— А заодно и всех, кто останется в живых.
Госпожа Эгантия вздохнула и снова взялась за чтение. Но через некоторое время бросила газету на пол.
— Какие все-таки подлецы эти журналисты!
— Чем они тебе не угодили?
— Даже имени твоего не упомянули!
Бекас поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза.
— Полицейский на пенсии все равно что покойник. Но ты не расстраивайся. Когда помру окончательно, они непременно посвятят мне несколько строчек. Мой друг Макрис обещал лично составить некролог.
— Типун тебе на язык. — Жена постучала по столу.
«Что ж, раз она стучит по дереву, значит, помирать еще рано», — подумал Бекас и поднялся с кресла.
Антонис Самаракис
ПРОМАХ
Перевод В. Соколюка
Эленице
Я не расслышал его слов. В это время мы обгоняли огромный рефрижератор, кажется фруктовоз. Впрочем, я не уверен. Так вот, этот рефрижератор, во-первых, поднял целое облако пыли, а во-вторых, гудел так громко, что я не смог ничего услышать.
— Что ты сказал? — спросил я. — По-моему, ты что-то говорил, но за этим адским шумом не разобрать ни слова.
Менеджер покосился на меня с таким видом, словно ему было лень повторять, но все же проворчал:
— Я спрашивал, какого черта ты все время высовываешься из машины?
Я ответил не сразу. Побренчал ключами на колечке — обычно я их верчу в руках, — потом почесал за правым ухом — за правым или за левым? — и сказал с пафосом:
— Любуюсь природой!
Он охнул, словно кольнуло в почках, или укусила оса, или ему вдруг явилось привидение, или произошло что-то еще в этом роде. Искоса посмотрел на меня и улыбнулся. Не без издевки.
— Извини, — сказал я. — Кто бы мог подумать, что тебя это раздражает? Неужели тебя совсем не волнует природа? Нет? Удивительно! Такой прекрасный идиллический пейзаж! Настоящий оазис среди тех серых, унылых промышленных районов, что мы проезжали!
Он опять как-то странно глянул на меня, но ни слова не вымолвил. Язвительная улыбка не сходила с его лица.
— Вы только посмотрите на него — даже разговаривать не хочет! Да оглянись ты вокруг! — сказал я, расхрабрившись. — Посмотри, что за красота! Эти невысокие холмы, словно высеченные из камня рукой великого мастера! А высокие стройные деревья — они как будто приветствуют нас, выстроившись вдоль дороги. Вон серебристой лентой вьется река и птицы удивляют фигурами высшего пилотажа. А всевозможные полевые цветы — любо посмотреть — наполняют воздух волшебным ароматом.
Менеджер опять охнул, словно кольнуло в почках, или укусила оса, или еще что-нибудь в этом роде.
— Знаешь, кто ты? — крикнул я ему. — Ты ненормальный! Бьюсь об заклад, у тебя комплекс неполноценности.
Менеджер посмотрел на меня, явно обеспокоенный.
— Думаешь, это комплекс? — пробормотал он, словно обращаясь к самому себе.
— Еще бы! Смотри, что мы имеем в данной конкретной ситуации: природа раскрывает нам свои щедрые объятия, буйствует красками и ароматами, а тебе, грубо говоря, плевать. Чудесный пейзаж для тебя просто не существует. Ты вроде и не замечаешь веселых, словно игрушечных фермерских домиков под красной черепицей, с зелеными и желтыми ставнями. Неужто тебя не радуют играющие дети, не забавляют цыплята, визжащие поросята и прочая живность?
