— Ну как поживает твой дружок?
— Да оставь ты его. — Она повела плечами. — Ты же знаешь, мне на него наплевать… Стало быть, плохи твои дела?
— Хуже не бывает.
Бекас не переставал корить себя за гибель помощника. Зачем он сюда приехал? Чтоб сидеть сложа руки у телефона, в то время как убивали его друга?
— А что та женщина? — спросила Лили.
— Ничего.
— Может, она не виновата?
— Не знаю… Я уже ни в чем не уверен.
Они разговаривали, стоя в холле гостиницы. Солнце залило светом всю площадь. Даже суровый мраморный профиль Кумаса[17] как будто ожил.
— А как, по-твоему, это произошло?
Лили по обыкновению жевала резинку. Ее хорошенькое личико, несмотря на макияж, казалось детским. Бекас в задумчивости крутил на пальце ключ от номера.
— Мой приятель следил за Талией Халкьей. И, очевидно, попытался задержать ее сообщника. А тот его убил. Но, кто знает, может, все было и не так.
— А она присутствовала при убийстве? — поинтересовалась балеринка.
— По всей вероятности, нет. Портье сказал, что она вернулась в гостиницу около девяти. А убийство, как установил эксперт, произошло позже.
— И что теперь будет?
Бекас невесело улыбнулся. Он возвращается в Афины.
— А ты?
— Еду в Трикалу, — с отвращением выплюнув жвачку, сказала она. — Наш балаган будет потешать всю Фессалию. Денежные мешки везде найдутся.
Бекас взял ее за руку.
— Спасибо тебе за помощь. Будешь в Афинах — разыщи меня.
— Боюсь, что никогда уже туда не попаду. До свидания.
Она удалилась чересчур поспешно, чтобы Бекас не увидел у нее на глазах слезы. Полицейский неподвижно стоял посреди холла и глядел вслед высокой, стройной фигурке в пальто из верблюжьей шерсти, накинутом на плечи.
Бекас попросил у портье счет. А сам тем временем поднялся в номер и стал собирать чемодан.
Он складывал пижаму, когда раздался стук в дверь. За ним пришли из жандармерии.
— Господин лейтенант хочет вас видеть по делу Ангелоглу.
— Иду.
Он бросил пижаму на кровать и последовал за жандармом. На лестнице столкнулся с портье, который нес ему счет.
Как он и ожидал, новости были незначительные. Ночью на шоссе, ведущем на север, возле будки, где платят пошлину, какой-то человек попросил водителя грузовика подбросить его. В плаще, высокий, довольно худой и без вещей. Сборщик пошлины, единственный свидетель этой сцены, лица не разглядел. Была, правда, одна важная подробность: машина шла в Салоники.
— Как думаете, это он? — спросил лейтенант.
— Возможно. Помните, Халкья сказала, что они собирались ехать в Салоники.
Жандармерия собрала все сведения о грузовиках, которые в ту ночь уехали в северном направлении. Их оказалось много. У двух из них конечным пунктом была столица Македонии. Теперь уже за ними не угонишься. Они прибыли к месту назначения.
— Давайте позвоним в Салоники, — предложил Бекас.
Ответа ждать пришлось целый час. Наконец салоникская жандармерия разыскала ту машину. На ней действительно приехал высокий, худощавый человек, со светлыми волосами и мрачным лицом. С шофером расплатился щедро.
Бекас облегченно вздохнул. Слава богу, хоть какой-то след.
Припомнил, что Талия Халкья упомянула Мавридиса, владельца таверны в Бахце-Цифлике.
— Еду туда, — решил он. — Попытаюсь его разыскать. Когда поезд на Салоники?
— Скорый отправляется после полуночи.
Добродушный толстяк, его попутчик, был явно не прочь поболтать. Поводом для знакомства стала предложенная Бекасу сигарета.
— В Салоники едете?
Полицейский не был расположен к беседам, но сигарету все-таки взял.
Попутчика, видимо, не смутил угрюмый вид Бекаса. Круглая физиономия так и лучилась здоровьем и благополучием.
— Вы откуда?
Бекас выругал себя за то, что не отказался от сигареты. Надо было с самого начала притвориться спящим. А неплохо бы немного подремать, успокоить нервы. Ведь предыдущую ночь он провел без сна.
Он откинул голову на мягкую спинку и закрыл глаза, надеясь, что мерный стук колес и приятное покачивание вагона позволят ему расслабиться. Но сон не шел. Не терпелось скорей приехать. Мыслями он уже перенесся в Бахце-Цифлик, где рассчитывал разыскать Ангелоглу… К служебному долгу теперь примешалась личная ненависть. Он так живо представил себе, как схватит преступника, что невольно открыл глаза. Но увидел перед собой довольное лицо толстяка.
