Пришел к нам однажды шейх Хамид. Я слушал его слова, а сам упорно ждал, что вот сейчас в дверях покажется моя мать, а за нею и братья. О, если б они пришли! Я никогда не расстался бы с ними. Проводил бы с ними всякий день, всякое мгновение. И Абд аль-Монейм был бы с нами. Вот уже несколько дней не слышно взрывов. Я прислушивался к шуму машин, к людским голосам, к громким крикам мальчишек. Потом узнал от Хильмии, что стрелять перестали, но никто не знает, кончилась война или нет. Постепенно я забыл черты молодого врача, офицера, директора школы. Забыл, как выглядит газета. Не помню, чем отличается «Аль-Ахрам» от «Аль-Ахбар» и существуют ли другие газеты. Может быть, выходит какая-нибудь новая. Всякий раз, как я включаю радио, оно изрыгает веселые песни и нескончаемую болтовню дикторов. Все это, как вата, забивает мне уши, и я глохну. Я все время разговариваю с Абд аль-Монеймом, всматриваюсь в его незрячие глаза. Он слеп и глух. Но я уверен, что меня он слышит и видит.
Я встретился с одним высокопоставленным человеком, который посетил нашу деревню, и сказал ему, что врач выслушал Абд аль-Монейму грудь и спину, что офицер оставил без внимания мою жалобу на врача, а когда мы снова пришли к этому офицеру, его уже след простыл, и нас не пожелал выслушать ни один представитель власти. Я хотел было упомянуть, как у меня отобрали удостоверение личности. Тут один из сопровождавших спросил: «А что с ним? В чем дело?»
Я даже не взглянул на спросившего и продолжал говорить, обращаясь прямо к высокому начальству. Я объяснил, где, когда и как был ранен Абд аль-Монейм, какое нужно лечение. Начальник обернулся и позвал: «Сабри…» К нему поспешил молодой человек с бумагой и шариковой ручкой: «Слушаю…» — «Запиши фамилию. Пускай он завтра придет, мы отправим его в больницу». Все вокруг зашумели, одобряя решение начальника. А какой-то мужчина с толстой шеей, которого я никогда прежде не видел, произнес, указывая на Абд аль-Монейма и, кажется, на меня тоже:
— Вот яркий пример стойкости феллахов, которые, невзирая на все трудности, продолжают жить здесь, в этой деревне, в суровых условиях, перед лицом врага.
«Поминание славного Тайбуги, защитника обиженных»
Хвала Тебе, пославшему ясную Книгу нашему пророку, благороднейшему из посланных. Тебе, поведавшему нашему пророку предания прошлых и будущих поколений. Благодарим Тебя, что Ты собрал нас в своей общине, и просим у Тебя поспешения.
Случилось так, что я заинтересовался историей этого удивительного человека по имени Тайбуга, стал собирать свидетельства о нем и нашел среди старых рукописей разрозненные записки, называющиеся «Поминание славного Тайбуги, защитника обиженных» и принадлежащие перу раба божьего Ибн аль-Хаддада. Радости моей не было предела, ибо эта рукопись открывает многое из того, что, казалось, было навсегда утрачено. Я решил переписать ее и пустить в свет: может статься, и нам когда-нибудь воздастся за труды. Слава Аллаху, владыке миров.
«Итак, я продолжаю свой рассказ: темная, глухая ночь окутывает лагерь, но лагерь не спит, волной пробегают возгласы „Аллах велик!”, „Аллах велик!”; как растрепанный хлопок или хлопья пены, падает с неба снег, подымается с земли и снова падает, падает, укрывая лошадей и поклажу. Немало воды утекло с тех пор, как султан, наш государь, осаждает последнюю крепость, оставшуюся за франками в Сирии. Солдаты устали, и каждый из нас думает: „Или снять осаду, или атаковать крепость. Говорят, в лагере чума… Если не поторопимся, не устоим против неверных”.
Начало светать, померкли огни на стенах крепости, все пришло в движение. Поднялись и мы, шейхи, не зная, чего ожидать: атаки неверных или нашего наступления, начали читать молитвы, испрашивая милости у Владыки миров. Заржали лошади, и встрепенулась душа: как огонь в сухом тростнике, разнеслась весть, что лучшие из лучших, храбрейшие из храбрейших отправляются на приступ. Спрашивали, кто во главе, и тогда я впервые услышал это имя: эмир Тайбуга ас-Санкар.
Сколько времени прошло, не знаю, но вот уже войско, теснясь у большой бреши в стене, входит в крепость. Я вижу, словно это было вчера, как воины, истомленные долгой осадой, бросаются на штурм. Эта картина никогда не изгладится из памяти: низкое, затянутое тучами небо, все напряглось, все стало зрение и слух, усталости как не бывало… Неверные опустили знамена, прося о пощаде, и султан, слегка хромая, вошел в город. Следом вошли, славя Аллаха, чтецы Корана. Прежде чем сесть, султан приказал, чтобы явился к нему Тайбуга ас-Санкар из рода Иналя.
