Тут размышления усты Джабера прервались, потому что он вспомнил, что Шамаа ни разу не приходила к нему с просьбой прочитать письмо от Абд аль-Ваниса. Он же делает это бесплатно, только за написание писем он берет деньги, а за чтение ответов на эти письма не берет ни миллима, и все это знают.
Прошел уже год, как уехал Ванис, так его звали в деревне, и с тех пор от него не слышно ни доброго, ни худого слова. Не кто иной, как уста Джабер, выправил ему необходимые документы, сделал в главном управлении паспорт. Кстати, Ванис остался должен ему, обещав вернуть долг, когда вернется. А Шамаа так ни разу и не пришла к нему с письмом от брата. «Может, ей приходили письма, но она не к нему ходила их читать, а к ученикам из школы, которых стало так много в деревне в последнее время», — подумал уста Джабер. Но он отогнал эти мысли и решил спросить сам Шамаа, что она хочет от него.
Уста Джабер положил перед собой лист бумаги, рядом поставил чернильницу, положил ручку и повернулся к девушке, пытаясь дать ей понять, что не понимает, чего она от него хочет. Он занес руку над листом бумаги, помахал ею в воздухе и взглянул на девушку, но она не поняла его. Говорят, что немые молчат, потому что очень умны. Где же этот ум у Шамаа? Тогда он решил спросить, почему она решила написать брату.
Он протянул левую руку, коснулся ею правой и потряс обеими руками как бы в рукопожатии, при этом он мимикой старался спросить, то ли это, что она хочет. Девушка не ответила. Уста Джабер достал из кармана несколько монеток и стал перекладывать их из руки в руку. Стертые монеты собрались у него в правой руке, он сжал их в кулак и снова положил в карман, пытаясь выяснить, не хочет ли она получить от Ваниса деньги. Шамаа опять не ответила.
Уста Джабер сделал еще одну попытку понять, что ей надо: он изобразил на своем лице радость и удивление, которые испытывает человек, когда встречает любимого после долгой разлуки. Потом изобразил, что целует и обнимает кого-то. Шамаа по-прежнему молчала. Уста Джабер заметил все же по ее лицу, что она взволнована, и подумал, что на этот раз он угадал.
Он взял конверт, закрыл его, потом опять открыл, достал из него белый лист бумаги и начал писать. Исписав половину листа, он остановился, губы его беззвучно шевелились, он что-то спросил у девушки, она промолчала. Он положил перед ней конверт и бумагу и снова взглянул на нее. Опять что-то неуловимое промелькнуло в ее чертах, но она по-прежнему молчала. Волнение уже исчезло с ее лица.
Уста Джабер почувствовал, что смертельно устал от своих усилий — из-под шерстяной такии, которая покрывала его голову, текли струи пота. Ему легче было написать десять писем, чем играть в эту игру. Но он тут же сказал себе: «Эта девушка одна-одинешенька на свете, у нее ни ветвей, ни корней. Что с ней поделаешь? Аллах вознаградит мои старания. Хвала Аллаху!»
Он помахал рукой в пространстве. Чего же она все-таки хочет? Он показал на свою голову, пытаясь дать ей понять, что устал, потом снял каплю пота со лба и протянул мокрый палец к ее глазам, чуть не коснувшись ее ресниц. Девушка молчала. Уста Джабер набрал в рот воздуха, надул щеки и с шумом выпустил воздух изо рта. Потом он указал ей на свою швейную машину и на материал, лежащий на столе, — его ножницы не работали с самого утра. И вдруг, в приступе негодования, он указал ей на открытую дверь и громко крикнул: «Уходи, дверь открыта так широко, что и сто верблюдов пройдут в нее!»
Он еще не кончил говорить, как на глазах девушки появились слезы. Кто сказал про нее — источник слез в ее глазах пересох?! Шамаа всхлипнула, и усте Джаберу показалось, будто дом затрепетал вместе с ней. Грудь ее судорожно вздрагивала. Она прерывисто вздохнула и разразилась громким плачем. Слеза закапали из ее глаз и потекли по щекам двумя дорожками. Уста Джабер хорошо видел эти две дорожки от слез на ее лице потому, что было утро и комната освещалась ярким светом с улицы. Утренняя тишина окружала деревню со всех сторон, и в этой тишине уста Джабер ясно услышал, как девушка перестает плакать. Он поднял руку, пытаясь утешить ее. Неожиданно ему пришла мысль, что всхлипывания — это первые звуки, которые он услышал от Шамаа.
