— Сопляк! — процедил он.
У бойцов и подошедших командиров на лицах было выражение беспомощности. Если бы убийца был какой-нибудь верзила! А то…
— Отправьте его в штаб, — негромко распорядился Степан Ильич и мешковато, точно сразу обессилев, пошел прочь.
Хоронили Никиту, как в мирное время: красный гроб, цветы, залпы салюта. Сержант Маня плакала не переставая. Дикая смерть! Уцелеть в таких боях, и вдруг…
Перебив рассказ, Степан Ильич остановился и под пиджаком прижал к груди ладонь.
— Извините, больше что-то не могу.
Испугавшись, Наталья Сергеевна подхватила его под руку.
— Вам плохо?
— Вообще-то… Да нет, это так. Пройдет.
— Успокойтесь. Вот всегда вы так! Лучше не думайте об этом, не надо. Зачем?
На них, стоявших посредине круга, посматривали с тревогой, с пониманием и уступали дорогу, когда Наталья Сергеевна повела Степана Ильича к скамейке.
Бывшая летчица зорко глянула в опустошенное лицо подполковника и сразу же показала интенданту, чтобы он забрал стоявшего на скамейке ребенка, освободил место.
Откинувшись на спинку, Степан Ильич с облегчением вытянул ноги. Фу, как нехорошо получилось! Досаднее всего, что он привлек к себе внимание.
— Думаю, это вас зовут, — сообщила летчица, жуя мундштук вечной папиросы.
Потирая грудь, Степан Ильич открыл глаза и узнал подходивших Машеньку с Никитой. Надо бы подняться, черт! Неловко.
— Ма, — сказала Машенька, — а мы ищем, ищем!
Никита остановился и ждал в отдалении.
— Ма, — предложила Машенька, — мы, наверное, заберем Алешу и пойдем.
— Так мы сейчас тоже уходим!
Машенька посмотрела на мать лукаво:
— Я думаю, ты еще можешь погулять. Во сколько тебя ждать?
— Перестань болтать глупости! — рассердилась Наталья Сергеевна. — Не укладывай ребенка без меня.
Молодые, забрав Алешку, пошли домой. Несколько раз малыш оглянулся и чуть не упал, запнувшись.
Машенька, прыснув, что-то сказала Никите, тот переспросил и очень удивился, — Машенька едва успела схватить его за руку, чтобы он не посмотрел назад.
Инвалид заиграл «На позиции девушка провожала бойца…». Интендант, опустив вдоль тела руки, с поклоном пригласил летчицу на танец, они ушли. Оставшись одни, без знакомых, без малыша, Наталья Сергеевна и подполковник почувствовали себя неуютно.
— Я, наверное, пойду, — сказала Наталья Сергеевна.
— Да, пора, — согласился он.
Пошли напрямик, не по аллее. Музыка слышалась тише, отдаленнее.
Степан Ильич никак не мог взять в толк, отчего они оба испытывают какую-то неловкость. Танцевали — ничего, а сейчас… Кажется, это было связано с появлением молодых, с тем, как смутилась, увидев их, Наталья Сергеевна. Но чего же совеститься? Или одно дело — просто молодые люди, а совсем другое — свои дети?
В молчании дошли до остановки автобуса.
— Садитесь, я дойду одна, — предложила Наталья Сергеевна.
Стали высматривать огни автобуса. Где он там запропастился? Настроение было точно после тяжелой ссоры.
— Идет, — первой заметила Наталья Сергеевна.
В дверях, с подножки автобуса, Степан Ильич обернулся и как бы наперекор кому-то крикнул:
— Я вам позвоню!
Весь следующий день ушел на то, чтобы, проявляя выдержку, превозмочь себя и не звонить.
Клавдия Михайловна несколько раз подкрадывалась к его комнате, но, послушав, как он сердито разворачивает и отбрасывает газеты, на цыпочках отходила. Обед у них прошел натянуто, без разговора. Занятый своими переживаниями, Степан Ильич и не заметил, что вечером свояченица даже не включала телевизор.
Дождавшись утра, он набрал знакомый номер в полной уверенности, что времени прошло достаточно. Трубку снял Покатилов, однако на этот раз, выслушав приказание, спокойно опустил ее на рычаг. Степан Ильич вскипел и стал с яростью накручивать диск. Слушая равномерные гудки, он нетерпеливо притопывал ногой. «Ну, подожди!..» К сожалению, после продолжительного времени ему ответил совершенно другой голос, тихий, почти больной, — как оказалось, Митасов.
— А, это вы? — узнал он подполковника. — Простите, но Наточки нет дома. С самого утра нет.
«Вот тебе раз!»
— Что-нибудь передать?
— Нет, нет, спасибо.
И день, начавшийся с надежды, сразу потускнел, представился бесконечно долгим и пустым. «И Василий, черт лысый, не звонит. Хотя у него праздник, не до меня. Пускай!»
