– Зачем ты снова лжешь мне? – воскликнула она. – Разве мало ты унизил меня? Или тебе мало того, что я стала твоей любовницей? Что ты владеешь мной как вещью? Неужели нужно еще причинять мне боль лживыми словами? – Она склонила голову, запоздало пытаясь скрыть слезы.
– Арабелла, посмотри на меня! – велел Доминик. Она не послушалась, и тогда он заставил ее поднять голову, обхватив залитое слезами лицо ладонями. – Я не лгу.
Она отчаянно забилась в его руках, пытаясь вырваться.
– Я не лгу тебе, Арабелла!
По всей видимости, искренность этих слов проникла в ее сознание, затронув душу. Арабелла неожиданно замерла, словно впервые услышав его, и беспомощно взглянула ему в глаза. В них читалась беззащитность и такая боль, что все, пережитое ею за долгие годы, померкло в сравнении с этим.
– Я не лгу, – в третий раз повторил Доминик, и эти слова словно коснулись ее лица вместе с его дыханием. – Клянусь всем святым, Арабелла. – Его ладони скользнули вниз к ее локтям, поддерживая ее и утешая. Он слышал ее прерывистое дыхание, чувствовал дрожь, охватившую хрупкое тело.
– Я не понимаю, – сказала она надломленным шепотом.
– Зато, кажется, я начинаю понимать, – мрачно произнес Доминик. – Скажи, что именно мой отец вам ответил, Арабелла?
– Он все объяснил очень подробно и обстоятельно. Дескать я не нужна тебе. Молодые люди должны вести себя как подобает молодежи и сеять дикий овес, пока не женаты. Мой отец заметил, что молодым людям подобает учиться держать ответ за свои действия, и потребовал, чтобы тебя заставили жениться на мне. Твой отец заявил, что ты не собираешься делать ничего подобного. Разумеется, мы и сами должны были понять, что, несмотря на благородное происхождение, я слишком бедна, недостаточно высокородна и не гожусь на роль жены будущего герцога. Твой отец назвал такой брак мезальянсом, да кроме того мы с тобой никогда в действительности не были обручены.
– Вот ублюдок! – Доминик не смог сдержать ругательства. – Он ведь знал, что я любил тебя и хотел жениться! Черт побери, он даже знал о медальоне!
– Мой отец показал герцогу медальон, а тот рассмеялся, сказав, что эта безделушка ни в коем случае не является доказательством помолвки, поэтому мы можем даже не утруждать себя жалобами или пытаться решить вопрос через суд. Он дал моему отцу денег и сказал, что будет куда лучше, если мы не будем распространяться о происшедшем. – Каждое слово, открывавшее всю глубину предательства его отца, острым ножом вонзалось в сердце Доминика.
Он даже сейчас с трудом верил в это.
– И так со мной поступил мой собственный отец! – прошептал он, скорее обращаясь к самому себе, чем к Арабелле. Человек, которого Доминик уважал, которым восхищался. Основы, на которых он строил свою жизнь, пошатнулись, треснули, превратив в насмешку все, во что он верил последние годы, погружаясь все глубже в пучину отчаяния.
– Боже правый! – выдохнул он, чувствуя приступ тошноты. Его охватил холод, пронзивший все его существо. Он собрал остаток сил и решимости, стараясь не утратить власть над собой.
Арабелла видела его искаженное лицо, побелевшее как мел. Он сжал губы, пытаясь совладать со своими чувствами. В глазах полыхал такой яростный гнев, что ей на мгновение стало страшно. По тому, как Доминик отреагировал на ее рассказ, Арабелла поняла, что он не лжет. А это означало…
Пол вдруг стал уходить из-под ног, словно в одночасье пошатнулись все устои мира. Она отчаянно пыталась вновь обрести равновесие, осознать страшную правду, которую ей только что открыл Доминик, но почувствовала, что падает. В следующий миг он подхватил ее и прижал к себе.
В голове одновременно забурлили тысячи мыслей, разрывая на части убеждения, которые она столько лет считала истиной. Казалось, она промерзла до костей, а холод поселился навсегда, и никакое тепло не прогонит его. Арабелла почувствовала дрожь, но не смогла с ней совладать.
Доминик заключил ее в объятия, двинулся к постели, сел на край и закутал Арабеллу в простыни.
– Но почему он так поступил с нами, Доминик?
На его лице появилось жесткое, циничное выражение.
