– Ну, я не знаю… может, я ему первой подвернулась… у меня машина новая, хорошая…
Этот вопрос я тоже задавала себе не далее как ночью и точного ответа так и не нашла. Но ментам и такого ответа хватит.
– А может, у вас с ним какие-то особые отношения? – Толстый вдруг быстро и внимательно взглянул на меня.
Я буквально поперхнулась.
Он что, действительно что-то знает о наших отношениях? Да нет, откуда! Да и отношений-то никаких не было! Ну, один раз… а один раз не считается. Так неужели кто-то ему наболтал? Вот интересно, кто же это постарался? Ведь я точно знаю, что никто не видел, как Сарычев в ту ночь поехал ко мне.
– Так что, все же были у вас какие-то отношения? – не сдавался толстый.
– Да что вы такое выдумали? – возмущенно воскликнула я. – Да с чего вы взяли? Вообще, что за гнусные намеки?
Я буквально кипела от возмущения. Этим возмущением я пыталась прикрыть заминку, вызванную его вопросом, заодно пыталась выиграть время.
– Вы не сердитесь на моего коллегу, – вмешался в разговор второй полицейский, и я поняла, что ему все надоело, и он очень хочет курить. – Он вовсе не хотел вас обидеть. Он просто хочет досконально разобраться в ситуации.
– И разберусь! – проговорил толстый.
Да уж, с таким подходом к свидетелям ты точно ни в чем не разберешься. Никто тебе ничего путного не скажет, уйдут свидетели в глухую несознанку или все нарочно наврут.
– Да разбирайтесь, только намеков этих не надо! – огрызнулась я.
– Ладно, значит, вы заехали за Сарычевым домой. А вы к нему поднимались?
К этому вопросу я была готова и поэтому ответила, не задумываясь и прямо глядя ему в глаза:
– Нет, зачем? Он вышел из подъезда, сел в машину, и мы сразу поехали.
Я не собиралась признаваться, что поднялась, зашла в его квартиру и увидела труп. Иначе я сразу из свидетеля превратилась бы в подозреваемую или, по крайней мере, в соучастницу.
Я надеялась, что меня никто не видел, а камеры видеонаблюдения у них были установлены только в лифте, так Сарычев еще раньше сказал. А лифт как раз в тот день не работал, так что я и поднималась и спускалась по лестнице.
Имелись, правда, еще две камеры видеонаблюдения на улице возле подъезда, но Сарычев говорил, что они давно не работают, висят только для виду. Управляющий – жулик, говорит, что денег нет.
– Ладно, с этим понятно… – Полицейский постарше оторвался от бумаг. – Значит, Сарычев сел в вашу машину, и вы поехали на объект, к Шереметевскому парку…
– Все верно. Сарычев должен был отвезти туда какие-то документы, которые срочно понадобились. Там проверяющие приехали.
– А потом, когда он разобрался с этими своими делами, вы куда его повезли?
Тут я опять вступила на скользкую почву, и нужно было проявлять осторожность.
– Потом он попросил завезти его в музей… во дворец графа Шереметева, – сказала я ровным голосом, глядя на них совершенно честными глазами.
– Это же совсем рядом с вашим объектом. Он что, не мог пешком дойти?
– Не мог, у него же нога повреждена. Я вам об этом уже говорила, и не один раз. Хромал он сильно.
– Ах да, нога… – Полицейский сделал пометку в блокноте. – А вообще, что ему там понадобилось?
– Не знаю. – Я пожала плечами и тут меня как будто осенило. – Там, на объекте, был человек… сотрудник музея. Кажется, Сарычев хотел с ним что-то обсудить.
– Что за человек? – оживился толстый. – Как его фамилия? Какая должность?
Он приготовил свой блокнот, собираясь записывать. Однако я его не слишком порадовала.
– Фамилию я не знаю, тем более должность, а зовут его Федор. Вот, он мне дал этот проспект… – И я показала полицейским глянцевую брошюру, которую всучил мне Федор.
Пускай этот Федор сам с ними разбирается. Нехорошо, конечно, на постороннего человека ментов наводить, но вот с чего Федор этот ко мне пристал? Ладно, он ни при чем, так от него и отстанут.
Полицейские, однако, не проявили к брошюре интереса.
Допрос продолжился:
– Значит, вы отвезли Сарычева в музей. А потом что? Вы его там ждали?
– Нет, я его там оставила и поехала на работу. Сарычев точно не знал, сколько времени пробудет в музее, и отпустил меня, сказал, что вызовет такси.
