– Значит, вы довезли его до Шереметевского дворца и больше не видели?
– Точно.
Старший полицейский снова сделал какую-то пометку в своем блокноте и продолжил допрос:
– А вы не знаете, что Сарычев хотел обсудить с тем человеком из музея?
– Я вам уже сказала, что не знаю. Он меня в свои планы не посвятил, а я не спрашивала.
– Но все-таки подумайте, что это могло быть? Какие у них могут быть общие интересы?
– Ну, я не знаю… мы ведь занимаемся археологическими обследованиями, время от времени находим какие-то старинные артефакты, с ними что-то нужно делать. Самый лучший вариант – передать их в какой-нибудь музей. Хотя крупные музеи берут далеко не все. У них фонды и запасники переполнены. Может, Сарычев хотел что-то такое обсудить с этим Федором. Но я не уверена.
И снова полицейский что-то записал в своем блокноте.
С ним нужно быть начеку, не дай бог, запутаюсь в показаниях, а у него все записано…
Вообще, мне вдруг показалось, что свои вопросы они задают для вида, а сами все время к чему-то прислушиваются и присматриваются. Видимо, подозревают, что я кого-то прячу в квартире. Ну, то есть понятно кого – Сарычева…
– Ну, еще какие-то вопросы у вас есть? – И я снова, не скрываясь, посмотрела на часы.
– Есть, – снова не сдался толстый. – Вы говорили, что Сарычев подвернул ногу, почему не мог сам водить машину. А как это случилось и когда?
– Если не ошибаюсь, позавчера. Он был как раз на объекте и спустился в раскоп…
– Раскоп? Что это такое?
– Ну, так называется место, где снят верхний слой земли. Который археологи называют культурным слоем.
– То есть попросту яма?
– Ну да, можно и так сказать.
– Так вы так и говорите…
Он опять сделал очередную пометку в своем блокноте и поднял на меня глаза.
– А во что вы вчера были одеты?
– Что? – Я подумала, что ослышалась.
– Во что вы были одеты? – повторил он свой вопрос.
– А какое это имеет значение?
– Отвечайте!
Его напарник негромко кашлянул и примирительным тоном проговорил:
– Мы просто хотим сверить это с показаниями других свидетелей.
Я недоуменно взглянула на «доброго полицейского» и все же ответила после секундного раздумья:
– Ну… я была в джинсах и кожаной куртке.
– Какого цвета?
– Синего.
– А можно на нее взглянуть? – И он пристально уставился на платяной шкаф.
И тут до меня дошло, зачем он задал этот вопрос.
Просто, как я уже сказала, он подозревает, что я прячу Сарычева, может быть, в этом самом платяном шкафу, как любовника в старом анекдоте, а ордера на обыск у него нет. Вот он и придумал подходящий повод, чтобы заглянуть в шкаф. Ну, надо же, какие нынче полицейские продвинутые!
– Да ради бога! – Я распахнула перед ним шкаф и показала синюю куртку. А заодно весь мой небогатый гардероб.
– Может, вы еще и белье мое хотите осмотреть?
– Надо будет… – начал толстый, но напарник дернул его за рукав.
– Ну, зачем вы так… – Толстый выговорил эти слова через силу и только хотел еще что-то спросить, но на этот раз его напарник сказал твердо:
– Ну, мы, пожалуй, выяснили все, что хотели. Не будем больше вас задерживать.
Я не стала скрывать свое облегчение, проводила их до двери и заперла дверь на все замки.
Первым моим побуждением было пойти на балкон и освободить Сарычева – он там небось совсем извелся. Но что-то меня остановило.
Я прошла на кухню и поставила завариваться кофе, время от времени поглядывая на часы.
И оказалась права.
Прошло минуты три, и в дверь снова позвонили.
Я вышла в прихожую и спросила:
– Кто там?
– Это снова мы! – узнала я голос старшего полицейского. – Мы у вас кое-что забыли.
Ага, забыли они! Наверняка думают, что я прячу Сарычева, и надеются поймать нас.
Я открыла дверь, полицейские вошли в квартиру, и толстый стремглав кинулся на кухню, а потом – в комнату.
Вышел он оттуда с разочарованным видом.
– Ну что, нашли? – осведомилась я насмешливо.
– Нашел. – Он показал ключи от машины, зажатые в кулаке. – Оставил их на стуле…
Соврал, конечно. Ничего он там не оставлял… я бы заметила эти ключи… И какой дурак оставляет ключи на стуле?
Они снова ушли. Я понадеялась, что теперь-то уж всерьез, но на всякий случай подождала еще десять минут и только тогда отправилась на балкон – выпускать своего пленника.
