— Это вы очень верно выразились, миссис Петтикен, — согласился гость.
— Я уж не говорю о том, на какие муки она обрекла своего сожителя, — заметила Ханна, — она поступала подло. Ведь только благодаря Провидению мы сами не оказались под подозрением!
— Вот именно, — поддержала ее миссис Петтикен. — Да ведь когда хозяин сказал нам, что полиция выкопала бедного мистера Бойса и обнаружила, что он прямо-таки напичкан этим гадким мышьяком, комната вокруг меня так и поплыла! «Ох, сэр!» — говорю ему я, — «как это — в нашем доме?» Вот что я ему сказала, и он говорит: «Миссис Петтикен, — говорит он, — искренне надеюсь, что нет!»
Миссис Петтикен, которой удалось придать своему повествованию почти шекспировский драматизм, пришла от этого в полный восторг и добавила:
— Да, именно так я ему и сказала: «В нашем доме?» — и потом три ночи глаз не могла сомкнуть: еще полиция тут…
— Но ведь вам не трудно было доказать, что отравление произошло не в этом доме? — предположил Бантер. — Мисс Вэстлок так четко давала показания во время процесса: я уверен, что она все прекрасно объяснила и судье, и присяжным. Судья высказал вам благодарность, мисс Вэстлок, но я убежден, что ему следовало бы сказать гораздо больше лестных слов: вы говорили так ясно и четко, не смущаясь суда и зрителей.
— Ну, я никогда не была робкой, — призналась Ханна. — А потом, после того, как мы все так тщательно обсудили с хозяином, а потом с полицией, я уже знала, какие вопросы мне будут задавать, и, если можно так сказать, ответы у меня были готовы заранее.
— Я просто изумлен, как вам удалось так точно вспомнить все до мельчайших деталей: ведь времени прошло немало! — восхищенно проговорил Бантер.
— Видите ли, мистер Бантер, на следующее же утро после того, как мистер Бойс заболел, хозяин спустился к нам на кухню, уселся на стул, вот как сейчас вы, и дружески так говорит: «Боюсь, что мистер Бойс очень серьезно болен, — говорит он. — Ему кажется, что он съел что-то нехорошее и поэтому ему так плохо. — Может, цыпленок был несвежий. Так что я прошу вас и кухарку, — говорит он, — вспомнить вместе со мной все, что у нас вчера было на обед, и разобраться, в чем могло быть дело». «Право, сэр, — говорю я, — не думаю, чтобы мистер Бойс мог съесть у нас что-то несвежее, потому что мы с кухаркой ели все то же самое, не говоря уже о вас, сэр. И все было такое вкусное и свежее, насколько это возможно», — говорю я.
— И я сказала то же самое, — подтвердила кухарка. — Да и обед был такой простой и хороший: никаких там устриц или мидий или еще чего-то в том же духе. Ведь все знают, что от морепродуктов у некоторых желудок расстраивается. А у нас было приготовлено питательное мясное желе, немного прекрасной рыбы и цыпленок, потушенный с турнепсом и морковью, да еще омлет. Что может быть легче и полезнее? Нет, бывает, конечно, что люди вообще не могут есть яйца — ни в каком виде… моя мать сама была такая: дай ей хотя бы кусочек бисквита на яйце, и ее сразу выворачивало, и пятнами она шла, словно от крапивы, вы просто не поверите! Но мистер Бойс просто обожал яйца, а особенно омлеты.
— Да, он и в тот вечер сам приготовил омлет, кажется?
— Да, это так, — подтвердила Ханна, — и я это прекрасно помню, потому что мистер Эркерт специально спросил про яйца — были ли они свежими. А я напомнила ему, что он сам их принес днем, из лавки на углу Лэмс Кондуит-стрит. Там они всегда свежие, их привозят прямо с фермы. А еще я напомнила ему, что одно было надтреснутое, и он сказал: «Мы его пустим сегодня на омлет, Ханна», и я принесла с кухни чистую миску и переложила их в нее — одно надтреснутое и еще три целых, и больше не трогала их, пока не подала к столу. «И к тому же, сэр, — сказала я ему, — у нас еще осталось восемь из той дюжины, и вы можете сами убедиться в том, что они совершенно свежие и хорошие». Правда, я так и сказала?
— Да, Ханна. А что до цыпленка, то он был просто красавчик. Такой молодой и нежный, что я говорю Ханне: «Просто грех его тушить, он бы так хорошо пожарился!». Но мистер Эркерт ужасно любит тушеного цыпленка: он говорит, что в нем больше вкуса. Может, он и прав.
