— Если потушить его в крепком говяжьем бульоне, — рассудительно сказал Бантер, — плотно уложив овощи слоями, поверх ломтиков бекона (только не слишком жирного), и все это хорошенько приправить солью, черным перцем и паприкой, то мало найдется блюд, которые могли бы сравниться с этим. Я сам рекомендовал бы еще немного чеснока, но сознаю, что это не всем по вкусу.
— Не переношу запах чеснока, — откровенно призналась миссис Петтикен, — но в остальном я целиком с вами согласна. И лично я добавила бы еще свежих шампиньонов, если время года подходящее. Только не консервированных: они только выглядят красиво, а вкусу в них не больше, чем в тряпичных пуговицах — а может, и меньше. Но, как вы и сами знаете, мистер Бантер, секрет в готовке: крышка должна быть плотно закрыта, чтобы запахи не улетучивались, и тушить надо на очень медленном огне, чтобы соки хорошенько перемешивались. Я не стану спорить: так получается очень вкусно — мы с Ханной в этом убедились. Но мы любим и хорошо зажаренную птицу с вкусной начинкой, если все время обильно поливать, чтобы она не пересохла. Но что до жарки, то мистер Эркерт об этом и слышать не хотел, а поскольку по счетам платит он, и приказы может отдавать.
— Ну, — заметил Бантер, — совершенно ясно, что если бы что-то нехорошее оказалось в цыпленке, то вы с мисс Вэстлок не смогли бы избежать дурных последствий.
— Да, это уж точно, — сказала Ханна, — потому что скрывать не стану: аппетит у нас обеих прекрасный, и мы доели его до конца, не считая маленького кусочка, который я отдала кошке. На следующий день мистер Эркерт попросил, чтобы мы показали ему остатки и, похоже, был очень недоволен, когда услышал, что все съедено и кастрюлька вымыта… Можно подумать, что у нас на кухне грязная посуда остается до следующего дня!
— Я и подумать не могу, чтобы начать день с грязной посуды, — заявила миссис Петтикен. — Супа немного осталось — чуточку, на самом дне, и мистер Эркерт отнес его наверх, показать врачу. Тот его попробовал и сказал, что он очень хороший. Так нам рассказывала сиделка Уильямс, хотя ей его попробовать не дали.
— А что до бургундского, — сказала Ханна Вэстлок, — а это было единственное, что пробовал один только мистер Бойс, так мистер Эркерт велел мне плотно его укупорить и сохранить. И хорошо, что он это сделал, потому что, конечно же, когда пришло время, полиция захотела его проверить.
— Как дальновидно поступил мистер Эркерт. предприняв такие предосторожности! — заметил Бантер. — Ведь в тот момент никто даже не подозревал, что бедняга умирает не своей смертью.
— Вот и сиделка Уильямс сказала то же самое! — ответила Ханна, — но мы объяснили это тем, что он — юрист и знает, что надо делать в случае внезапной смерти. И он действовал очень точно: велел заклеить пробку кусочком пластыря и написать на нем мои инициалы, чтобы ее нельзя было открыть случайно. Сиделка Уильямс потом утверждала, что он с самого начала ожидал расследования, но раз доктор Вир сказал, что такие разливы желчи у мистера Бойса бывали всю жизнь, то свидетельство о смерти было выписано без всяких вопросов.
— Ну, конечно, — согласился Бантер. — Но, как оказалось, все сложилось очень удачно благодаря тому, что мистер Эркерт так хорошо все предусмотрел. Его светлости не раз приходилось заниматься такими случаями, когда человек невиновный оказывался у самого эшафота только из-за того, что не предпринял самых простых мер предосторожности.
— И стоит мне подумать, что мистер Эркерт в тот день чуть было не уехал из дома, — сказала миссис Петтикен, — как сердце у меня так и обмирает. Его ведь опять вызвали к этой старухе, которая вечно умирает и все никак не умрет. Да ведь он и сейчас у нее — у миссис Рэйберн, в Уиндле. Богата, как Крез, как я слышала, и никому от этого нет радости, потому что она совсем впала в детство — по крайней мере, так говорят. И в свое время она вела распутную жизнь, так что остальные ее родственники с ней дела иметь не хотели, один только мистер Эркерт. Да и он не стал бы, наверное, не будь он ее нотариусом: ведь заниматься ее делами — это его долг.
