Экипаж с грохотом тронулся и сразу же оказался вовлеченным в неспешный поток омнибусов, трамваев и целого каравана запряженных лошадьми повозок. Прилавки рынка тянулись до самого здания Сецессиона, и отовсюду слышались крики уличных торговцев рыбой, мясом и хлебом, взрослых и детей с тележками и подносами. Все эти голоса сливались в нестройный торгашеский хор. Самым заметным зданием на Линке Винцелле был театр «Ам дер Вин», где сто лет назад впервые давали оперу Бетховена «Фиделио». Либерману показалось логичным, что сецессионисты прославили гений великого композитора всего в нескольких метрах от этого почти святого места.
— Итак, — сказал Либерман, поправляя воротник и галстук. — Вот мы и пришли.
Клара и Хана посмотрели на здание Сецессиона. Естественно, взгляд их сразу привлекла самая видная его часть — золотой купол, покрытый тонкими позолоченными бронзовыми пластинами.
— Теперь понятно, почему его называют «золотой капустой», — сказала Хана.
— Но дорогая, как ты можешь так говорить? Это же настолько красиво, — возразил Либерман.
Он предложил руки Кларе и Хане, и они пошли к зданию.
— Времени — его искусство, искусству — его свободу, — прочитала Хана рельефную надпись под куполом.
— Я надеюсь, ты разделяешь это мнение?
— Ver sacrum. А что это?
— Это название их журнала. Так называется римский ритуал жертвоприношения, который проводили, когда городу угрожала опасность. С молодых людей брали клятву, что они спасут столицу. А Сецессион, в свою очередь, поклялся спасти Вену от консерватизма.
— А нас в самом деле нужно спасать? — многозначительно спросила Клара.
— Ну, спасать — это, наверное, слишком громко сказано. Помогать — будет точнее.
Они поспешили перейти дорогу, чтобы не оказаться зажатыми между гружеными лесом телегами. Поднявшись по лестнице, они увидели наверху трех горгон, каменные лица которых обрамляла позолоченная листва.
Либерман заплатил на входе по кроне за каждого и взял каталог. На обложке был изображен стилизованный ангел со светящимся диском в руке.
Охваченные нетерпением, Клара и Хана быстро, почти бегом, устремились вперед.
— Подождите, — остановил их Либерман, открывая каталог и листая страницы.
— В чем дело? — спросила Клара.
— Я хочу найти план расположения залов.
— План? Макс, неужели ты думаешь, что мы заблудимся?
Хана хихикнула.
— Нет, — ответил Либерман, — дело не в том, что мы можем заблудиться, Клара. Просто я хочу знать, что мы увидим.
— Конечно Клингера, — сказала Клара. — И Климта.
— Само собой, но здесь выставлены работы и многих других художников. — Он показал имена на плане. — Видите: Андри, Аухенталлер, Мозер… Даже не знаю, с кого начать. Так, посмотрим…
Почитав несколько секунд, он добавил:
— Советуют начать с левого крыла.
Озорно посмотрев на Хану, Клара повторила:
— С левого крыла.
И они устремились вперед так быстро, что Либерману пришлось закрыть каталог и поспешить за ними.
Войдя в длинную комнату, они увидели там несколько человек, которые смотрели вверх. Либерман проследил за направлением их взглядов, и сердце его дрогнуло от восторга. Верхняя часть трех из четырех стен была украшена необычной фреской. Либерман тихо сказал своим спутницам:
— «Бетховенский фриз».
Клара и Хана посмотрели было вверх, но тут же отвлеклись на гордость выставки — статую Бетховена работы Клингера, которую было видно сквозь большой прямоугольный проем в стене. Обе девушки устремились к этому ярко освещенному месту.
— Хана, Клара, — прошипел Либерман. — А как же Климт!
Обе оглянулись и озадаченно посмотрели на Либермана. Девушки застыли в забавных позах с поднятыми руками, указывающими на шедевр Клингера.
В ответ на их недоуменные взгляды, Либерман поднял голову к потолку. Они проследили за его взглядом.
— О… — прошептала Клара, вдруг разглядев эту фреску.
Либерман заглянул в каталог и жестом подозвал сестру и невесту.
— На создание этих панно, — начал он, вкратце пересказывая то, что прочитал в путеводителе, — автора вдохновила вагнеровская интерпретация Девятой симфонии Бетховена. Первое называется «Тоска по счастью», второе — «Враждебные силы», а третье — «Тоска по счастью, излитая в поэзии». Все вместе они символизируют победу искусства над несчастьями.
