– Знаешь, с твоими дурацкими подозрениями… – буркнул Гофман. То ли от раздражения, то ли от растерянности, он начал лихорадочно листать лежащую на столе папку.
– Я всего лишь высказал одно из предположений, – сказал Натаниэль. – Всего лишь одно. Кстати, оно не более дурацкое, чем предположение о проклятии средневекового каббалиста, спровадившем на тот свет современного крепкого парня. И при этом вовсе не настаиваю на правоте… А вот, кстати, и твой лаборант.
В кабинет вошел Габи Гольдберг. В руках он держал увесистый том в черном кожаном переплете.
– А, Габи, – профессор отбросил папку в сторону. – Послушай, ты опять принес мне не ту папку. Твоя рассеянность переходит всякие границы. Что это?
– Вы же просили книгу, – обиженно ответил Гольдберг. – Вот эту.
– Ах, да, давай сюда. И принеси, ради Бога, ту папку, которая мне нужна.
Лаборант скрылся за дверью и тут же снова вернулся, с тонкой папкой в красной пластиковой обложке.
Натаниэль задумчиво посмотрел на Габи, потом на книгу, лежащую перед Гофманом. Наклонился, пододвинул книгу к себе, раскрыл ее.
– «Ибо наказаны будут не те, кто проливает кровь сынов Адама на сочную траву, забывая, что кровь – это душа, но те, кто скрывает за бельмами учености истинное, незамутненное зрение…». – прочитал он. – Да-а… Что-то мудрено для меня.
Габи Гольдберг фыркнул.
– Ерунда, – сказал он. – Вообще, по-моему, эта книга – полный бред. Для шизиков. Все слова, вроде понятны, но так оно все перекручено… – он помотал головой. – Черта с два разберешь.
До Розовски не сразу дошел смысл сказанного.
– А что? – Гольдберг пожал плечами. – Я, во всяком случае, ничего не понял.
Теперь уже и Гофман посмотрел на лаборанта расширившимися от изумления глазами.
– Ты хочешь сказать, что читал ее? – он искоса глянул на сыщика, ожидая увидеть на его лице ехидную улыбку. Но улыбки не было.
– Читал. А что? – в свою очередь, спросил лаборант. И, заметив странное выражение лица профессора, встревожился: – Вы же не говорили, что нельзя.
– Нет, я, конечно, не говорил, но…
– Ты слышал когда-нибудь о проклятьи Давида Сеньора? – хмуро спросил Розовски.
– О чем? – недоуменно переспросил Гольдберг. – О каком проклятьи?
Розовски и Гофман снова переглянулись.
– Понятно… – сказал Натаниэль. – Скажи, Габи, что за человек был твой напарник?
– Нормальный человек. Правда, подвинутый на всех этих штуках, – Габи кивком указал на книгу. – А что за проклятье?
– На каких штуках?
– Что?
– На каких штуках был подвинут твой напарник? – повторил вопрос сыщик.
– Ну, на этих. Каббала и прочее. А что?
– Профессор предполагает, что именно это увлечение и оказалось причиной смерти, – сказал после паузы Розовски.
– Увлечение? А разве это не… не сердечный приступ?
– Но он был спровоцирован, – медленно произнес сыщик. – Так, во всяком случае, полагает профессор Гофман.
Габи недоверчиво посмотрел на сыщика, перевел взгляд на Давида Гофмана. Тот кивнул. Лаборант неуверенно улыбнулся.
– А вы могли бы объяснить мне… – начал было он, но Розовски перебил:
– Увы, нет, мы еще сами ничего не знаем. О проклятьи Давида Сеньора вам расскажет ваш профессор. А мне пора, – он поднялся. – Давид, я бы хотел взять на денек эту книгу.
Гофман отрицательно качнул головой.
– Я оставлю расписку.
– Ты прекрасно понимаешь, что дело вовсе не в этом! – вспылил Давид.
– А в чем? – Розовски удивленно посмотрел на друга. – А, вот в чем дело… Но ты ведь слышишь, – он указал на лаборанта, все еще стоявшего у двери. – С ним ничего не случилось.
– А что со мной должно было случиться? – спросил тот.
– По мнению профессора Гофмана, ты должен был скончаться от сердечной недостаточности, – объяснил сыщик. – Сразу по прочтении книги.
– Ну и шуточки у вас… – пробормотал Гольдберг.
– Это не шуточки, – сказал Натаниэль. – Профессор предполагает, что с этой книгой связана какая-то, довольно мрачная история… Кстати, как у вас складывались отношения?
– С кем?
– С Михаэлем Корном.
Гольдберг немного подумал.
– Какие могут сложиться отношения за такое короткое время? – спросил он. – Только познакомились. Ты же знаешь, Натан.
– А раньше вы не были знакомы? – спросил Розовски.
