Розовски еще раз огляделся. Представитель гостиницы «Мацада» был, безусловно, прав.
– Это только сегодня или всегда? – спросил он.
– Можно сказать, что всегда, – ответил портье. Он явно обрадовался передышке и возможностью переброситься парой слов с нормальным человеком. – Министерство абсорбции арендует у нас часть номеров.
– Значит, не помните, – грустно заключил Розовски. – Ну, что ж…
– Если у меня никто не спрашивал… – портье задумался. – Какой номер вы назвали?
– Триста двенадцатый, – с надеждой в голосе повторил Розовски. – Дама недавно приехала.
– Триста двенадцатый… Триста двенадцатый… – лицо портье прояснилось.
– Правильно, был у нее гость, – оживленно сказал он. – Это еще до прибытия машин из Аэропорта, поэтому я запомнил. Высокий такой, очень приличного вида.
– Давно?
– Что – давно?
– Давно был гость?
– А-а… Утром. Я же говорю, до прибытия машин из «Бен-Гурион». По-моему, часов в десять.
– Долго пробыл?
Портье пожал плечами.
– Минут двадцать, по-моему, – он подозрительно посмотрел на Розовски. – Зачем вам все это?
– А выглядел он как? – Розовски проигнорировал вопрос.
– Ну, как… – портье задумался. – Мужик как мужик. Твоих лет. Может, чуть старше. Тоже русский.
– С чего ты взял? Они что, по-русски разговаривали?
– Как они между собой говорили, я не знаю, – ответил портье. – Они, если и разговаривали, то в номере. А со мной он говорил на иврите. – И пояснил: – Я здесь давно, научился в акцентах разбираться. Все-таки, зачем вам эти подробности? Вы же сейчас ее увидишь. Вот и спроси.
– Она мне не ответит, – мрачно заявил Розовски.
– Почему?
– Я – муж, – тем же тоном произнес Натаниэль. – Ты что, не видишь – у меня морда рогоносца.
Портье рассмеялся.
– Скажете тоже… Скорее, тот похож на мужа – строгий такой, чопорный, – он вдруг встревожился. – Слушайте, а если вы туда войдете, скандала не будет? На скандал в номере меня, пожалуй, не хватит.
– Обязательно будет скандал, – пообещал Натаниэль серьезно. – С битьем зеркал. Большие зеркала в номерах есть?
– Есть.
– Ну вот. Считай, что в этом номере их уже нет.
Портье снова рассмеялся, с сожалением глянул на стоящих у стойки и сказал:
– Извини, у меня работа. Приятно было поболтать. Не бей зеркал, – он повернулся к пожилой женщине, стоявшей следом за Розовски, и хмуро сказал:
– Даркон. Паспорт.
Поднявшись на третий этаж, Розовски некоторое время постоял у двери с табличкой «312», прислушиваясь. Из номера не доносилось ни звука. Он выпрямился. Что-то смущало его в той срочности и настойчивости, с которой Соколова просила о встрече.
Впрочем, не было никакого смысла гадать, следовало войти и обо всем узнать от самой Галины.
Он осторожно постучал в дверь. Никто не отозвался. Розовски постучал еще раз, чуть громче. Тот же результат. Розовски чуть нажал на дверь. Она неожиданно легко поддалась. Это еще больше насторожило его, но, тем не менее, после минутного замешательства, он все-таки вошел в номер.
Женщина – видимо, именно Галина Соколова – лежала поперек широкой незастеленной кровати. Легкое покрывало валялось на полу у кровати.
Даже стоя у двери Натаниэль заметил выражение легкого удивления, сохранявшееся на лице убитой. Длинные каштановые волосы разметались по подушке. Женщина была мертва. Над удивленными глазами, посередине открытого лба чернела маленькая аккуратная дырочка. Не нужно было быть специалистом, чтобы узнать в этом след от пули.
Натаниэль ощутил секундный приступ дурноты – то ли от неожиданно открывшейся взору жуткой картины, то ли от духоты, царившей в номере. К приторному запаху восточной парфюмерии («Почему, черт побери, они так любят эту египетскую дрянь?») примешивался еще какой-то, тоже приторный, но менее безобидный. Впрочем, нет, запаха тления здесь еще быть не могло, он ведь разговаривал с Соколовой не более часа назад. Скорее всего, здесь срабатывало воображение. Кроме того, в номере не работал кондиционер.
В коридоре слышны были голоса. Натаниэль оглянулся прикрыл за собой дверь. Вовсе не обязательно было, чтобы посторонние узрели его в этом номере до прихода полиции. А он, идиот, еще упражнялся внизу в остроумии! «Ревнивый муж-рогоносец!» – Розовски чертыхнулся. Лучше бы уж сразу сказал, что дурак набитый. Можно себе представить, какие показания даст портье. Конечно, разберутся, но время он потеряет.
