Я вспомнил, как когда-то, очень давно, мама взяла меня с собой в магазин. Мне было около пяти лет. Я не заметил, что она остановилась возле какого-то отдела, и мы потеряли друг друга. Я почувствовал себя отчаянно одиноким в толпе, где каждое лицо походило на отвратительную маску. И вот впервые за многие годы я ощутил такое же смятение. Причиной тому была магнитофонная запись. После ее прослушивания мне показалось, что я второй раз потерял свою мать.
Словно автомат, я поставил магнитофон на прежнее место. Он вызывал во мне чувство стыда. Эта квадратная коробка была свидетелем всей глубины моей драмы, ее материальным воплощением, такой же коварной, как она.
Я постарался взять себя в руки. В Африке я принимал участие в сафари, и никакая опасность не могла заставить меня отступить. Напротив, она доставляла мне своего рода наслаждение. В последнее же время сомнения изматывали мне нервы. Но теперь, все узнав, спокойствие овладело мной как по волшебству. Я приютил у себя негодяев, стремившихся меня убить. Такова была реальная ситуация.
Я сел на чемодан возле окошка и приоткрыл его, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха. Мне предстояло выбрать одно из решений: либо тотчас же их разоблачить и выдать полиции, либо ничего не говорить и ждать, пока они не начнут действовать, а затем спутать им карты.
Моя порывистая натура подталкивала меня к первому решению, но гнев и унижение советовали подождать. Я понимал, что ожидание" чрезвычайно опасно. По-видимому, у этих негодяев был неплохой план, как отправить меня к праотцам. Я рисковал стать жертвой собственного бездействия. Нужно было быть начеку.
* * *
Во мне кипели новые чувства. Моя ярость была настолько сильной, что вытеснила весь страх. Мне было наплевать на смерть, лишь бы удалось отомстить, ведь у одураченного человека в голове сидит только эта мысль.
Спускаясь по лестнице, я чувствовал, как с каждым шагом во мне растут ненависть и самообладание. Войдя в комнату, где Мина чистила овощи, я даже смог улыбнуться.
— Ну что, все разобрал? Я подошел к ней.
— Закончу потом. Только что вспомнил, что договорился о встрече с механиком в гараже, чтобы сменить амортизаторы. Очень тороплюсь, обедайте без меня.
— Хочешь, я пойду с тобой, дорогой?
— Нет. Тебе там будет скучно. Тем более что это на несколько часов.
Я приподнял ей подбородок. Глаза у нее были необыкновенно искренними. Никогда я еще не видел более спокойного и милого лица. Мина вселяла в меня ужас и все-таки манила к себе. Но теперь это было иначе. Она манила к себе так, как арена манит тореро.
— Пока, дорогая. Кстати, любимая, надеюсь, что сегодня вечером…
Она улыбнулась, и что-то похотливое промелькнуло в ее лице.
— Прости, Поль, но присутствие сына… Скоро он вернется в Париж, вот тогда… Наберись терпения.
Слушая ее, я понял, что это «скоро» не сулит мне ничего хорошего. Тяжело вздохнув, как сильно расстроенный человек, я ушел.
* * *
Через час я уже был в нотариальной конторе, чтобы аннулировать свое завещание. Затем продиктовал другое, согласно которому оставлял все свое имущество Африканским миссиям. Кроме того, я вручил нотариусу письмо с пометкой «Вскрыть после смерти», в котором изложил для полиции все удивительные события, произошедшие со мной.
Выходя из конторы, я был абсолютно спокоен. Новые распоряжения, которые я сделал, повлияли на меня, как успокоительное лекарство. Теперь, если со мной что-нибудь случится, ни Мина, ни ее сообщник не только ничего не получат, но и попадут в скверную историю.
Чтобы это отметить, я отправился в кафе и выпил подряд две порции виски, совершенно не заботясь о своей печени. Впрочем, я достаточно оберегал ее в последнее время, чтобы она простила мне эту выходку.
Виски благотворно подействовало на меня. Я еще раз проанализировал ситуацию. Итак, у меня было доказательство того, что Мина не была Анной-Марией Гризар, на которой я официально женился. Следовало прежде всего выяснить, кем же она была на самом деле и существовала ли где-нибудь женщина с таким именем. Но для этого мне нужны были время и полная свобода. Что же сделать, чтобы получить и то и другое, не вызвав подозрений у Мины? Хитрая бестия уже почувствовала напряженность в моем отношении к ней, не зря же она давала наставления Доминику.