Последние слова Сала пробормотал чуть слышно, откинувшись на стуле и прикрыв глаза, будто ему вдруг захотелось спать.
— Что ж, поговорим об этом в другой раз!
— Другой раз?! Хе, следователь, неужели я еще не достаточно ясно вам выложил, что даже самые возвышенные душевные движения не сделают вашу особу для меня привлекательной — ни сегодня, ни завтра, ни через год? Аминь!
— Избегайте утверждать слишком многое! Как показывает опыт, иногда об этом приходится жалеть.
— Жалеть! Опять он за свое! Уж коль на то пошло, и я кое о чем жалею! Мне до бешенства жаль, что я был таким тупицей, тюфяком, растяпой, что не опередил Беллу! Не она, а я должен был на Пиекунских скалах столкнуть мерзавца! Мне, а не ей нужно было взять на себя работенку ассенизатора — запишите хотя бы эти сожаления в мои показания, следователь!
Утро было солнечное, дул ухватистый восточный ветер, временами набрасываясь на деревья. Мягко шуршали липы и клены, совсем как небольшие водопады, лепетали осины, мельтеша на солнце серебристыми крепкими листьями.
Я вышел из прокуратуры, просто не мог больше сидеть на месте.
Милиция подтвердила алиби Рейниса Салы шестого июля. Белла созналась, что столкнула Зара со скалы, но кто стрелял в Бредиса — я все еще не знал. Может быть, мне наконец нужно вызвать Айю, допросить ее? Я все еще оттягивал это.
Хотелось поговорить с кем-нибудь, а собеседника не было. Старый Сом уехал по срочным делам, Лапсиня тоже поблизости не оказалось.
Утром я не успел сварить себе кофе, этого мне тоже не хватало. Я решил зайти в кафе. Лайма, увидев меня, улыбнулась и кинулась к кофейному «экспрессу».
— Доброе утро, Лайма! — Я сел за столик.
— Доброе утро! «Экспресс» в порядке! Сейчас получите свой двойной! Где вы так долго пропадали?
Кажется, Лайма и вправду была рада видеть меня, речь ее сплошь состояла из радостных восклицаний.
— Как это я пропадал? Разве ОЖГ не информировало вас о каждом моем шаге? Плохо оно работает, безответственно и халатно!
Лайма поставила на мой столик чашку кофе торжественно, будто вручая мне награду.
— Присядьте, Лайма! А что вообще сообщает ОЖГ?
— Прямо ужас что! Сообщает, будто бы в Калниене наконец раскрыта преступная банда, а в ней замешаны видные работники. Это вы раскрыли банду?
Я чуть не подавился горячим кофе.
— Лайма, Лайма! Какая же вы легковерная!
— А вот и нет! Отчего же вы так изменились? Стоит взглянуть на вас, и сразу увидишь, что жилось вам не сладко.
— Что же во мне так изменилось?
— Все... Особенно глаза. Вот вы смеетесь, а глаза не смеются. Совсем. Неужели правда было так трудно?
— Что вы, моя жизнь проходит в сплошных удовольствиях!
— Меня-то вам не обмануть. Я же сказала: достаточно посмотреть в лицо... И сразу видно вас насквозь.
— Если вы видите человека насквозь, может быть, мы на время поменяемся профессиями? Вы будете смотреть насквозь и в два счета разоблачать жуликов, а я с удовольствием заменю вас на время здесь. Это так приятно — доставлять удовольствие людям!
— Ой! Да что с вами такое стряслось? Вы говорите как поэт!
В кафе вошла какая-то старушка, и Лайма с неохотой покинула меня.
Я потягивал кофе и все думал о том, что мне теперь предпринять. Может быть, съездить к Бредису? Позвонить ему в санаторий?
Я подошел к телефону и позвонил. По этому номеру я звонил и раньше, справлялся о здоровье Бредиса.
Мне ответили, что Бредиса в санатории уже нет. Да, вчера он досрочно выписался, несмотря на возражения врачей, сослался на какие-то неотложные дела, требующие его возвращения в Калниене.
Я положил трубку. Досрочно выписался? Вернулся домой? Я попрощался с Лаймой, пообещав ей исправиться и почаще заходить в кафе. Вышел на улицу и отправился к Бредису.
Позвонив у двери, я сразу услышал звучный голос Бредиса:
— Входите, не заперто!
Я вошел. Открыта была и дверь из прихожей в комнату. Кажется, я явился вовремя, похоже было, что Бредис собирается уходить: он был в плаще, доставал что-то из ящика письменного стола.
— Доброе утро!
— Доброе утро, — отозвался Бредис, задвинул ящик и с интересом взглянул на меня: — Телепатия, да и только! А я как раз ищу вас, звонил в прокуратуру — мне сказали, что вы в самовольной отлучке. И вдруг — вы стоите передо мной! Отлично!
