— Не очень.
— А какого тогда рожна?
И не дожидаясь ответа спросил, как у Дункана течет холостая жизнь, и снова не дожидаясь, уверенно предположил: «что ни день, то новая девка». Затем прозвучала жалоба:
— А моя скандалит все время по мелочам, обрыдло!
Дункан лет двадцать назад был свидетелем на их свадьбе.
— Передавай ей привет.
— Ладно.
— Слушай, товар к нам с нарастанием прет. У нас уже цены сбросили.
— А точно по нашему трафику?
— Точно.
В трубке озадаченно замолчали.
Затем приятель коротко сообщил:
— Не очень, конечно, хорошее известие, но потерпи самую малость. И давай на этом сегодня закончим. О'кей?
Сказано было с той понятной интонацией, что у них намечается нечто серьезное.
Служебная связь почти безопасна в смысле информационных утечек, однако когда готовят очень масштабную операцию, не любят вот такого «почти», проведение операции, стало быть, намечено на ближайшее время — это немного утешило.
Судя по часовой стрелке, инспектор уже прибыл в охранное агентство.
Капитан позвонил туда и понятным обоим намеком объяснил «техническую задачу».
Тьма замерла.
Перестала давать себя чувствовать.
Шевельнулись собственные ощущения, казалось, навсегда отнятые.
Робкие в первые мгновения, они стали смелеть.
Стук сердца разорвал немоту и явился первым услышанным звуком…
К полудню сотрудник, закончивший графологическую экспертизу, попросился с докладом.
Капитан, вспомнив про письмо, пригласил.
Но тут же невесть откуда явилась волна протеста, требуя прекратить балаган с идиотским переселением душ. Волна хлынула к голове, Дункан напрягся, чтоб не пустить… ударившись о преграду поток отступил… собрался, попробовал еще раз… но потерял прежнюю силу, и негодующие остатки начали утекать в неизвестную глубину…
Капитан пожал через стол руку, приглашая эксперта сесть.
Внутри замирал подавленный бунт при полной неясности — кто с кем или против кого боролся. Еще прислушиваясь, Дункан взял письменное заключение, но попросил изложить основные выводы на словах.
— Абсолютно уверенно могу сказать вам, сэр, почерк в письме и в старых врачебных картах восьми-девятилетней давности — один и тот же.
Капитан сам не знал — неожиданный это для него результат или нет.
— Удалось обнаружить отпечатки пальцев на бумаге и на конверте. Здесь опять же имеется совпадение с отпечатками доктора, которые занесены в нашу картотеку. Других отпечатков на письме нет, но конверт, конечно, захватанный.
Итак, доктор жив-здоров, и именно он написал это письмо — теперь Дункан все-таки понял, что хотел совсем не этого результата — он хотел разоблачения откровенной фальшивки.
Понадобилась пауза, чтобы переварить информацию.
Эксперт, любезно подождав, продолжил:
— Есть одна дополнительная деталь. Возможно, и незначимая, не мое дело ее трактовать.
— Какая деталь?
— Бумага, сэр, на которой писали письмо. Бумага мексиканская, и среди стран Латинской Америки сейчас в ходу только там. А письмо послано из Бразилии, и конверт бразильский. У них своя бумага, в Бразилии.
— Очень любопытно.
Что именно любопытно, предстояло еще понять самому.
— Если пошло на пользу, я рад, сэр.
Капитан, прощаясь, на всякий случай поинтересовался, не заметно ли было в почерке признаков алкогольного или наркотического состояния написавшего, и услышал, что такие характерности нетрудно заметить, но сравнительно с тем прежним почерком их определенно нет.
Внеочередная сигарета, не спрашиваясь, полезла в рот.
Хотя, что тут неясного? Доктор обосновался в Мексике, а письмо… Дункан открыл папку, конверт оказался прямо перед глазами — авиапочта из Рио, а письмо бросил в Рио, желая таким способом дезориентировать полицию насчет места своего настоящего пребывания.
Дым от затяжки с силой отправился в сторону, потому что объяснение не понравилось.
На кой черт доктору вообще вся эта провокация? Зачем напоминать о себе полиции после трупа в собственной лаборатории? По таким делам нет срока давности.
Капитан, однако, тут же попробовал зайти с другой стороны: доктор — дальний родственник Джино, в свое время с помощью его людей доктор сбежал, а теперь оказывает им услугу.
